Злая судьба - Глен Кук

Фульк был его первым ребенком от Ингер, а для неё он вообще являлся первым. Это был полный жизни шестимесячный ползунок.

– Утром я собираю толпу народа, чтобы потолковать о письме Дерела, – сказал Браги жене. – Во второй половине дня я намерен поиграть в «Захват».

– В такую погоду?

– Мне бросили вызов, и лишь они могут отменить его. – Он начал зашнуровывать башмаки. – Но, похоже, они любят повозиться в грязи.

– Не староват ли ты для подобных упражнений?

– Не знаю.

Не исключено, что его время действительно прошло. Реакция уже не та. Мышцы действуют не так, как раньше. Может быть, он всего лишь старик, отчаянно пытающийся удержать иллюзии молодости? Вообще-то он никогда не любил эту игру.

– А чем намерена заняться ты? – спросил Браги.

– Смертельно скучным делом. И не освобожусь, пока заседание Совета не кончится. Я чувствую себя горничной.

Браги не стал напоминать ей, что она сама настояла на том, чтобы лично развлекать жен членов Совета.

Весенняя сессия Совета должна была начаться через неделю, но наиболее состоятельные депутаты уже прибыли в Форгреберг, чтобы насладиться теми возможностями, которые открывала перед ними столица.

– Мне надо перекусить, – сказал Браги.

Он был королем, не склонным к соблюдению этикета. На дворцовые церемонии и помпезность ему никогда не хватало терпения, а приличествующая его положению роскошь и вовсе его не интересовала. Прежде чем стать королем, он был воином и до сих пор старался придерживаться спартанского образа жизни. Он хотел в глазах других по-прежнему выглядеть солдатом.

– Неужели ты меня перед уходом не поцелуешь?

– Хотел от порога послать воздушный.

– Ни за что. И Фулька тоже.

Поцеловав младенца, Браги вышел из спальни.

Фульк может стать большой проблемой, думал он, спускаясь по лестнице. Битва началась уже при выборе имени. Браги схватку проиграл.

Роды прошли трудно, и Ингер больше не хотела иметь детей. Он же, напротив, хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.

Кроме того, Ингер волновали и наследственные права Фулька. Он был ребенком от второго брака Рагнарсона. Браги уже имел трех отпрысков и одного внука, которого тоже звали Браги. К внуку дед относился скорее как к собственному сыну. Его отец – первенец Рагнарсона погиб в битве под Палмизано.

Первая семья короля жила в его собственном доме за стенами Форгреберга. Вдова сына не только вела хозяйство, но и управлялась с детьми. Вот уже несколько недель он их не навещал.

– Надо будет выкроить время, – пробормотал он. Невнимание к детям было одним из тех грехов, которые заставляли его мучиться.

Он сделал зарубку в памяти – не забыть спросить о юридической стороне наследования у Дерела Пратаксиса, когда тот вернется, завершив свою миссию.

Рагнарсон долго жил странной, волшебной жизнью и теперь считал, что давно прошли те сроки, когда удача должна отвернуться от него. Видимо, это рождено страхом перед подступающей старостью. Да, он стоит на её пороге. Его реакция замедлилась, а интуиции уже не всегда можно доверять. Время неизбежной смерти постепенно подкрадывается к нему.

Может быть, во время этой сессии Совета ему следует договориться о порядке наследования? Они не сделали его власть наследственной, когда силой тащили на трон.

Он подошел к главной кухне замка. Из открытых дверей тянуло запахом снеди и доносился громкий голос:

– Это сущая правда. Точно. Девять женщин за день. Вы понимаете, что я хочу сказать. За двадцать четыре часа. Я тогда был молодым. Четырнадцать дней на транспорте. Не видел ни одной бабы, не говоря уж о том, чтобы поиметь кого-нибудь. Вот так. Вы мне не верите, но это чистая правда. Девять женщин за один день.

Рагнарсон улыбнулся. Кто-то сумел завести Джоси Гейлза. И сделал это, вне всякого сомнения, нарочно. Когда Гейлз расходится, никакого театра не надо. Он орал все громче и громче, размахивал руками, пританцовывал, топал ногами и закатывал глаза, подчеркивая каждое слово каким-нибудь действием.

Джоси Гейлз. Сержант пехоты. Великолепный лучник. Крошечный винтик в дворцовой машине. Один из тех двух сотен солдат и искусных ремесленников, которых Ингер привела с собой. Ее единственное приданое, так как младшая линия Грейфеллзов Итаскийских, к которой она принадлежала, впала в благородную нищету.

Браги снова улыбнулся. Они все ещё посмеиваются над севером, полагая, что легко избавились от власти буйной бабы, оказавшись в то же время под покровительством богатого королевства. Невидимый сержант никак не желал уняться.

– Четырнадцать дней в море! – вопил он. – Я вполне дозрел. Скажи, сколько баб ты имел за один день? Нет, я не выпендривался. Я работал. Вот седьмая, например. До сих пор её помню. Да, помню. Стонала, царапалась. А как кончать стала, кричала: «О! О! Гейлз! Гейлз! Я больше не могу!» Вот так. Такова истина. Девять женщин за день. За двадцать четыре часа. Тогда я был молодым.

Гейлз без конца повторял одно и то же. Чем сильнее сержант заводился, тем больше было повторов. Надо сказать, что аудитория против этого не возражала.

Браги подошел к дежурному повару:

– Скруг, там цыпленка с вечера не осталось? Мне надо перекусить.

Повар кивнул и, указав подбородком на Гейлза, сказал:

– Девять женщин в день.

– Я уже слышал эту историю.

– И что скажете?

– По крайней мере он последователен. Рассказывая её в очередной раз, число не увеличивает.

– Ведь вы были в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы. Разве не так?

– Я был в Либианнине и Гейлза не встречал. Иначе я его бы запомнил.

– Да, он производит впечатление, – со смехом сказал повар, доставая блюдо с холодной курицей. – Этого вам хватит, сир?

– Более чем. Что же, теперь присядем и посмотрим представление.

Аудитория Гейлза состояла из слуг, прибывших в город с советниками и помощниками – с теми, с кем Браги предстояло встретиться сегодня утром. Для них рассказы сержанта были в новинку. Чувствуя внимание аудитории, Гейлз начал делиться другими подробностями своей биографии.

– Я объездил весь мир, – разглагольствовал он. – То есть хочу сказать, что бывал всюду. Да. Итаския. Хэлин-Деймиель. Симбаллавейн. Да. И повсюду имел разных женщин. Белых женщин. Черных женщин. Коричневых женщин. Короче говоря, всяких. Да. И это все чистая правда. У меня и сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Форгреберге. Одной из них уже пятьдесят восемь лет.

Кто-то заулюлюкал. Остальные рассмеялись. Проходящий мимо дворцовый стражник сунул голову в дверь и спросил:

– Эй, Гейлз! Неужели пятьдесят восемь? А что она делает, когда ложится? Жует тебя беззубыми деснами, пока ты не кончишь?