Знак Потрошителя - Диана Удовиченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Инспектор Джонс, джентльмены. – И удалилась.
В комнату вслед за ней вошел высокий грузный мужчина, за спиной которого маячили два молодца-констебля в синих формах и высоких касках. Полицейские остановились на пороге, устремив на присутствующих безразличные взгляды.
Инспектор прошел к Сенкевичу, без предисловий объявил:
– Вы арестованы, доктор Уотсон.
По его кивку один из констеблей, молодой, пухлощекий, с деревенским румянцем, прошел в комнату и защелкнул на запястьях Сенкевича неуклюжие браслеты, соединенные цепью, – наручники.
– Но позвольте… – интеллигентно возмутился Сенкевич.
– Не позволю, – буркнул Джонс и победно покосился на Дана. – Забирайте его, Смит.
Констебль взял Сенкевича за плечо, подтолкнул к выходу. Настало время вмешаться. Дан собрался с силами, прокашлялся и, надеясь, что его голос звучит не как у дряхлого старика, произнес:
– В чем, собственно, дело, Джонс? Почему вы врываетесь в мой дом и арестовываете моего друга? Извольте объясниться.
Джонс важно потряс брылями, сделавшись похожим на старого, чрезвычайно упрямого английского бульдога:
– Не мое дело объясняться. Объясняться будет Уотсон. Хотя… – Он злорадно усмехнулся.
Чувствовалось: инспектор не любит Холмса и рад продемонстрировать свое торжество. Джонс выхватил газету из кармана Сенкевича, развернул:
– Так и есть, свежий «Таймс». Читали новости, Холмс? Вижу, что нет. В отличие от вашего друга. – Он скороговоркой прочел: – «Чудовищное убийство в Ист-Энде. Вчера, ранним утром, на улице Бакс-роу случайными прохожими было обнаружено тело женщины. У жертвы перерезана гортань, вспорота брюшная полость. Несчастная покрыта страшными ранами…» – Джонс опустил газету, тяжело взглянул на Сенкевича: – Наслаждаетесь описанием своего преступления, Уотсон? Упиваетесь славой?
– Чтение газеты пока не дает повода подозревать джентльмена в убийстве, – иронично заметил Дан. – С таким же успехом вы можете арестовать всех грамотных жителей Лондона.
– А то, что джентльмена за несколько часов до убийства видели в компании жертвы, дает повод его подозревать? – пропыхтел Джонс, и его щеки налились багрянцем. – Ваш друг провел позавчерашний вечер с женщиной, которая была опознана как Мэри Энн Николз – особа легкого поведения. Он был последний, с кем видели несчастную. У меня несколько свидетелей. Две товарки Николз подробно описали его внешность. Женщины утверждают, что доктор Уотсон любит прогуливаться вечерами по Ист-Энду и каждый раз уходит с одной из тамошних обитательниц.
Мэри Энн Николз, Ист-Энд, вспоротый живот… Ну конечно, Джек Потрошитель! Его первое убийство. И правда, он действовал в Лондоне в период, описываемый Конан Дойлом. Дан всегда удивлялся, как писатель мог не использовать этот факт в своих «Записках о Шерлоке Холмсе». Вот это в интересное времечко мы попали, подумал он.
Дан попытался достучаться до сознания Холмса: детектив безмолвствовал. Призвав на помощь собственный опыт сыскаря, он спросил:
– То есть вы утверждаете, что мистер Уотсон – убийца, основываясь на описаниях, данных двумя проститутками? Не говоря уж о том, что дамы могли быть нетрезвыми или просто-напросто соврать, не кажется ли вам, что словесному портрету доктора Уотсона соответствует как минимум сотен десять лондонских джентльменов?
– Бесполезно, Холмс, оставьте свои фокусы для тех, кто вам верит. Для Лестрейда, например. Но ничего не выйдет: это дело поручено мне. И я арестую Уотсона по подозрению в убийстве. Его узнал еще и мальчишка-рассыльный, которого Уотсон не раз отправлял на поиски кеба. Ист-Энд – местечко бедное, кебменов там немного. Мои люди без труда отыскали извозчика, который накануне отвозил домой светловолосого джентльмена в дорогом костюме из шотландки. Он привез нас прямиком сюда. Но хватит разговоров. Идемте, Уотсон.
– Это какое-то странное недоразумение, – обиженно проговорил Сенкевич. – Разумеется, как джентльмен, я вынужден подчиниться представителю власти. Но полагаю, долго в Скотленд-Ярде мне задержаться не придется.
– Да-да, вы надеетесь на Холмса, старина, – пробурчал Джонсон. – Только на этот раз даже он не поможет.
Сенкевич понурился и вышел под конвоем констеблей. Спустя несколько минут в кабинет вбежала растерянная Настя.
– Данилка, что делать? Его надо срочно выручать!
– Ничего ему не станется от нескольких часов в тюрьме, – успокоил Дан.
– Ты знаешь, как работает лондонская полиция? Вот и я не знаю. – Настя принялась загибать пальцы. – Дактилоскопии нет, исследования на ДНК нет, да вообще никакой серьезной судмедэкспертизы нет! Есть только свидетели. И на основании их показаний Сенкевича вполне могут засудить.
– Для этого нужно время.
– А если он будет в камере не один? – продолжала нагнетать Настя. – А если его сосед грохнет? Мы же тут застрянем навсегда, Данилка! Соберись!
– Трудно мне, Насть, – с кряхтением пожаловался Дан. – Все тело выкручивает…
Подруга бросила на него злобно-презрительный взгляд, развернулась и решительно зашагала к двери. Зная ее характер, Дан поспешно спросил:
– Ты куда?
– Выручать Сенкевича!
– Настя, мы не дома. Это викторианский Лондон. Кто здесь послушает женщину?
Настя остановилась в дверях:
– Ну а что мне остается делать? Ты же не в состоянии. Вспомни историю: Джек Потрошитель так и не был пойман. Полиция потерпела фиаско. Так что Сенкевич – идеальный претендент на роль убийцы. Да на него все повесят и рады будут!
– Это только первое преступление, – возразил Дан.
Настя прислонилась к косяку, деловито осведомилась:
– Предлагаешь дождаться второго? И не выручать Сенкевича, пусть в тюрьме сидит? Тогда уж у него будет железное алиби. Не помнишь, через сколько дней Потрошитель убил снова?
– Примерно через неделю вроде бы.
Настя помотала головой:
– Слишком опасно. На улице дождь, в тюрьме сыро. Подхватит Сенкевич пневмонию да помрет. Антибиотиков тут тоже нет. Мы должны его беречь, Данилка. Ничего не поделаешь.
Спорить с подругой было невозможно. К тому же Дан точно знал: она все равно пойдет в Скотленд-Ярд и попытается вытащить Сенкевича. В результате вполне может попасть или в руки сыщикам, или в лапы самого Потрошителя. И придется ему спасать уже двоих. Он глубоко вздохнул:
– Хорошо, Насть, я понял. Дай мне час. За это время, надеюсь, с Сенкевичем ничего не случится.
Настя хотела было еще что-то сказать, но посмотрела в глаза другу и сочла за благо согласиться.
– Но только час, не больше!
Девушка вышла, оставив Дана наедине с абстинентным синдромом. Он с трудом поднялся на ноги, немного постоял, пошатываясь: лекарство Сенкевича если и действовало, то слабо. Дан согнулся от боли в животе, пару минут боролся с тошнотой. Потом снова обессиленно рухнул в кресло, проклиная ситуацию. Мало того, что хреново до ужаса, так он еще и не знает реалий мира, в котором оказался. Чертов Холмс продолжал безмолвствовать, и доступа к его памяти не было.