Хозяйка дома с призраками - Наталья Кошка

— Розалинда, я не всерьез. Вытирай слезы, давай подумаем, что у нас есть и на чем поедем в наш новый дом.

Женщина вздыхает, расставляет тарелки, собираясь кормить меня с ложечки.

— У меня есть немного личных денег. С них я расплатилась с доктором. Но их хватит…. где-то на месяц житья нам двоим, — отвечает, прикинув в голове. — А вы ешьте, леди Изольда!

Я послушно открываю рот, заглатывая овсянку с солью. С детства ненавижу эту кашу, но сейчас не до разносолов.

— А у меня что есть? — спрашиваю, проглотив очередную порцию склизкого овсяного нечто.

— А у вас — в ридикюле пяток золотых. Я их не трогала, и менять не стала. Да где-то вы положили то, что душеприказчик вручил. Тридцать монет золотом, украшения вашей матушки и ваши личные. Если их оценить — там прилично будет, но нельзя ведь продавать их! Это ваше приданное!

Киваю, прикидывая общее имущество. Не густо, конечно, но и не с голой попой.

— А что за содержание в месяц мне должны платить? — вспоминаю о завещании.

— Ох, ничего-то вы не помните, моя дорогая! — горестно вздыхает, но все же отвечает. — Пятьдесят золотых в год.

— Это же…меньше пяти монет в месяц! — восклицаю хриплым шепотом. И без понимания стоимости товаров ясно — это не много. Дай бог, чтобы я ошибалась, и нам этого хватило на жизнь.

— Да, леди Изольда. Придется-то пояски затянуть потуже. А лучше — найти вам доброго и щедрого мужа! Вот тогда бы моя душа была покойна!

— Какие мужья, Розалинда?

И чуть было не добавила — были, плавали, знаем! То еще счастье!

— Давай для начала устроимся на новом месте, а там уж и видно будет!

Ночевали мы вместе. Я на той же самой кровати, где и пришла в себя. Розалинда постелила себе на полу рядом со мной. И как я не предлагала подвинуться и спать вместе — отказалась наотрез.

Глава 3

Утром яркое солнышко разбудило меня теплыми лучами. Глаза видели в разы лучше. Может и прав был доктор, что во всем нервы виноваты. Наконец-то я могла осмотреться.

Некогда со вкусом обставленная комната выглядела плачевно: прорехи на тяжелых портьерах пускали солнечных зайчиков на стенах. А те, в свою очередь, «радовали» глаз облупившейся краской и побелкой, обрывками тонких бумажных обоев.

Большой громоздкий комод перекосился на один бок, так как передняя ножка надломилась, а починить ее было некому. Золоченые ручки давно утратили свой блеск, и теперь казались почти черными.

В комнате оказалось неубрано. Всюду видна пыль, и комки скатавшейся шерсти или волос. На двух видавших виды креслах валяется мятая одежда.

— Розалинда, а чего у нас так грязно? — спрашиваю у няньки.

— Так вы ж не велели убираться! Все боялись, что слуги вынесут ваши вещи по приказу леди Вильерс.

— И то верно, с этой станется, — хмыкнула. — Но на новом месте мы такого себе позволять не будем! Ненавижу пыль! — и в доказательство своих слов звонко чихнула. Голос понемногу возвращается, и я уже могу не шептать, а тихо разговаривать.

Чудно слышать не свой голос, когда говоришь! Будто кто-то озвучивает мои мысли. Но в целом начинаю привыкать и к быту, и к своему вынужденному попаданству. Все лучше, чем в гробу лежать!

Едва успели мы позавтракать подсохшим хлебом с ягодным джемом, и чаем без сахара, как заявилась злобная мачеха. Да не одна, а с мужичком плюгавеньким.

— Ну что ж, Изольда, — голос змеюки сочится медом, но я-то уже знаю, что к чему, — вот и пришла пора нам прощаться! Мистер Крамст принес документы на дом, но я хочу предупредить: обращайся с вверенным тебе имуществом аккуратно. Едва появится на свет истинный наследник всего, тебе придется подыскать другое место! Так что сильно там не рассиживайся.

— Леди Вильерс, там не очень-то и разгуляешься, — тихо произносит Крамст и бросает на меня сочувствующий взгляд. — По-хорошему, леди Изольде бы найти работников, кто крышу подправит, ступени. Да много чего! Уж десять лет прошло, как там никто не живет.

— Это уже не наши заботы, мистер Крамст, — перебивает его мачеха, — имущество должно остаться ровно в том состоянии, в котором переходит в руки Изольде! Чтобы ни одной доски не сломала!

Мое терпение, видят боги этого мира, не железное, и меня так и подмывает послать эту козу брянскую лесом. Но я сдерживаюсь, памятую о правилах приличия, которых все придерживаются. Особенно, если в дом зашел чужой человек.

— Так и будет, леди Вильерс. А теперь мы хотели бы собраться с Розалиндой, с вашего позволения, — забираю бумаги у мистера Крамста, и жду, пока все выйдут.

— Розалинда, давай-ка побыстрее уедем отсюда. Кажется, будто и сам воздух отравлен этой женщиной! Вот будет смешно, если она все же дочь родит.

— Ох, леди Изольда! Дай-то Светлый! Тогда этот проклятый дом останется вам. Хотя я бы предпочла крохотную коморку в ветхом домишке, чем заезжать туда!

Я отмахиваюсь от ее слов, некогда рассуждать над суевериями. Приедем и все увидим своими глазами.

Споро складываем наш нехитрый скарб в два объемных сундука. Розалинда порывается меня уложить в постель, но не время отдыхать. За вещами приходит черед одеял и подушек. Скручиваем все это в один объемный «рулон» и перевязываем бечевкой. Я планирую забрать из комнаты все, что смогу унести. Вот даже эту милую картинку!

В пустую наволочку складываю разные женские мелочи: расчески, искусственные цветы для волос, ленты, немного местной косметики: белила и румяна.

Окидываю взглядом комнату. Еще осталось сложить с десяток книг. Их оставить так точно не могу.

Розалинда зовет слуг, и они выносят наше барахло на улицу, под моим пристальным надзором. Вдалеке маячит мачеха, но хоть не вмешивается.

У входа нас ждет повозка. Не карета, и не какой-нибудь вычурный экипаж, а телега с соломой, запряженная старой клячей. Смотрю на все это, и на душе становится тоскливо: что нас ждет там, на новом месте?

Оглаживаю руками симпатичное темно-синее платье, что выдала мне Розалинда для поездки. Знала бы, что поедем в соломе и с «открытым верхом», одела бы что попроще.

Мы устраиваемся рядом с сундуками, откинувшись на свернутое одеяло, как на спинку.

— Можем ехать, — говорю Розалинде, а она передает нашему извозчику, или как его там называть. Мужчина издает гундосое: «Пошла!». И повозка трогается с места.

Прощаюсь с местом, что так и не стало мне домом, как и самой