Вуали Фредегонды - Жан-Луи Фетжен

— Это Уаба! — прошептала младшая из девочек, с длинными черными волосами, в глазах у которой стояли слезы. — Они делают ей больно!

Другая, Старшая, как ее иногда называли, рывком поднялась и с блуждающей на губах улыбкой прильнула к просвету между холстом и стеной.

— Ты нарочно притворяешься или взаправду ничего не понимаешь? — прошептала она. — Началось… Кернуннос соединяется с Бовиндой, чтобы зачать весну. Послушай хорошенько. Думаешь, так стонут от боли?

— Но она сама говорила, что это больно.

— Это вначале больно, а потом хорошо… Интересно, кто стал Великим Быком на этот раз? Ну, разойдитесь же, тупицы! Хочется же его увидеть… Как ты думаешь, это Даго? Однажды он на меня так странно смотрел…

— Он мне не нравится, этот Даго.

Старшая взглянула на младшую с легким сожалением. Единственной одеждой обеих были льняные простыни, подвязанные веревками на талии и мало что скрывавшие. Младшая девочка еще сильнее забилась в угол, обхватив руками колени и тесно прижав их к едва оформившейся груди. Ее лицо было наполовину закрыто длинными черными волосами, но по тому, как вздрагивали ее плечики, Старшая догадалась, что она плачет. Бросив последний взгляд из-за холщовой занавески на происходящее в центре пещеры, она подошла к младшей и присела на корточки рядом с ней.

— Никто не может тебя заставить, ты же знаешь. Но если ты никого не выберешь, ты не станешь gatalis,[7]и тогда Матери придется тебя отослать. Понимаешь?

Младшая тряхнула головой и подняла глаза. Краска вокруг глаз размазалась, оставив черноватые потеки на скулах.

— Они тебя продадут, это будет еще хуже, — продолжала ее подружка, осторожно стирая следы краски. — Будешь работать в поле, под открытым небом, или где-нибудь на болотах… Будешь мерзнуть, голодать. Все время будешь грязной. И к тому же любой, кто пожелает, сможет переспать с тобой — уже не спрашивая, хочешь ты или нет…

Она вздохнула, чуть смочила слюной край простыни, в которую была закутана, и продолжила свое занятие.

— Помнишь секретные слова? — спросила она,

— Колдовские… — прошептала малышка.

— Это магия женщин…Uiro nasei es menio… Повторяй за мной.

Взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, они едва слышным шепотом произносили заклинание, которое сто раз повторяла им Мать.

— Uiro nasei es menio, olloncue medenti. Langom nathanom est… Uiro nasei es menio…

Снова и снова, с каждым разом все громче. Эти слова уже не имели никакого смысла — никто больше не говорил на древнем языке, и редко кто его понимал. Но Мать верила в силу этих неизменных слов, а девочки верили в могущество Матери. По крайней мере, младшая перестала плакать.

Они даже улыбнулись друг другу, как вдруг новый шквал громких воплей заставил их вздрогнуть. Но Старшая мгновенно пришла в себя. Затем наскоро стерла со щек подруги остатки краски, поправила ей волосы и выпрямилась — сердце у нее трепетало. Пещера снова наполнилась смехом, криками и пением.

— Поторопись… Они вот-вот придут.

Другая еще не успела подняться, как занавеска отлетела в сторону. Это была Мать, все еще в маске Бовинды. Ее запястья и лодыжки украшали широкие медные браслеты, талию стягивал кожаный пояс, к которому были прикреплены перья, костяные амулеты и продырявленные монетки. Выпиравший из-под него живот блестел от пота. Она тут же задернула за собой занавеску, но девочки успели различить собравшихся неподалеку претендентов, похожих на дикое стадо в своих звериных масках.

Уаба резким жестом сняла свою собственную маску, открыв побагровевшее лицо и слипшиеся от пота волосы.

— Год будет хорошим… Кернуннос оказался отличным любовником… и быстрым.

Несколько мгновений она смотрела на девочек с легкой улыбкой, потом распахнула им объятия и они, смеясь, прижались к ней.

— Быстрым, говоришь? — произнесла Старшая.

— Как раз настолько, чтобы вызвать у меня жажду-фыркнула Уаба, — Natha uimpi, curmi dа.[8]Дай мне пива, говорю.

Но младшая не шевелилась, продолжая прижиматься к потному телу Уабы, уткнувшись лицом ей в грудь, обхватив руками спину с налипшим на нее песком. Она больше не смеялась. Она дрожала.

— На первый раз выбери кого помоложе, — прошептала Уаба ей на ухо. — Не слишком сильного, не слишком красивого. Он будет так же бояться, как и ты, и все пройдет быстро… А потом, если хочешь, забирай Великого Быка. Вот это будет хорошо…

Она мягко отстранила девочку, чуть приподняла ее голову за подбородок и еще раз внимательно посмотрела на ее высокие скулы, зеленые глаза и черные: волосы, которые еще сильнее подчеркивали белизну кожи.

— Ты красивая… Гораздо красивее, чем я была в твои годы. Они будут по тебе с ума сходить. Ты будешь deva- богиня, о которой эти мужланы будут мечтать каждую ночь, заваливая своих баб…

Уаба поцеловала девочку, потом они отстранились Друг от друга Старшая в этот момент подала Матери кувшинчик со свежим пивом.

— Нужно идти, — сказала Уаба, осушив его в несколько глотков. — Не бойтесь, я тоже буду там.

— Я не боюсь, — заявила старшая девочка. Мало-помалу священная куртизанка отдышалась, и ее лицо снова стало таким же бледным, как обычно. Она улыбнулась, вылила остаток пива на разгоряченное тело, наскоро обтерлась простыней и протянула руку младшей.

— И помните: Langom nathanom esti…

Девочки удивленно переглянулись, и этот взгляд не ускользнул от Матери.

— Идемте, они нас ждут…

Движением подбородка она велела откинуть занавеску, и они вышли все втроем. Их тут же окутали волны жара, насыщенные удушливо-едкими запахами дыма, пота и пива. Толпа мужчин в масках медленно расступилась. Старшая шла между ними, горделиво выпрямившись, иногда касаясь чьего-то обнаженного торса и приветствуя кивками каждого, кто снял маску, чтобы быть узнанными. Так она миновала всех и наконец остановилась перед Кернунносом, голова которого была увенчана ветвистыми оленьими рогами. В свете факелов он и в самом деле походил на какого-то странного лесного зверя. На мгновение девочка обернулась к Уабе, которая едва заметно покачала головой. Потом она встретилась взглядом со своей младшей подружкой — такой маленькой и хрупкой, такой испуганной… Старшая резким, почти грубым жестом схватила Кернунноса за руку и увлекла его под навес. Проходя мимо Уабы и младшей девочки, она опустила глаза, чтобы не видеть их.

Остальные снова тесно сомкнулись вокруг Матери и младшей девочки. Чьи-то тела прижимались к ним, чьи-то руки их гладили. Давка все усиливалась, и вскоре малышка уже не видела Уабу — до нее донесся лишь низкий горловой смех Матери. Теперь вокруг нее были только мужчины — разгоряченные, возбужденные, они что-то бормотали ей на ухо, всхрапывая, будто хряки или жеребцы, — это сходство еще усилилось из-за масок и звериных шкур. И вдруг перед ней мелькнуло знакомое лицо — это был подросток из Ла Сельвы, ближайшего к их поселку городка. Его звали Акселлос. До этого дня они даже ни разу не разговаривай, но сейчас она вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку.