Любовная магия - Екатерина Бакулина

Но двери распахнулась, и я, не успев затормозить, влетела в чье-то плечо.

Он посторонился, пропуская меня. Такой здоровенный…

– Ой, простите! – отступать было уже поздно, я выскочила на лестницу.

Это же он, да?

Ладно, хрен с ним, не возвращаться же? Это было бы совсем неловко. И я действительно опаздываю. Быстро-быстро побежала вниз.

Она толкнула в плечо, шарахнулась в сторону.

– Ой, простите! – фальшивое сожаление на лице и неподдельный испуг.

Правда, испуг мимолетный, ее больше интересуют свои дела. И бегом вниз по лестнице. На мгновение показалось – я уже видел ее. Но, может, и нет, все эти офисные девочки на одно лицо, алая помада, жесткие колечки кудрей. Кукла.

– М-мистер Хармсворт! – а вот паника на лице ответственного секретаря Беатрис Фуллон только набирает обороты, отчего она все больше становится похожа на стервятника.

Голова раскалывается.

Пока Пинкман со своей отдышкой успевает подняться, я стою, жду. Наблюдаю, как народ начинает судорожно метаться по офису. Одни пытаются быстро вернуть на свое место и изобразить усердную работу, другие, поняв, что не добежать – застывают на месте. Натянутые улыбки на лицах и остекленевшие от испуга глаза, словно их тут за групповухой застукали.

Душно, окна закрыты, а кондиционеры работают слабо.

Я молчу, и они молчат тоже. Подчиненные не должны начинать разговор первыми? Улыбка на лице Беатрис все больше становится похожа на оскал, мне кажется, ее сейчас удар от напряжения хватит.

– А вот и наша дружная команда! – громко объявляет Пинкман, добравшись, наконец, до последней ступеньки. – Горят на работе! Вы только посмотрите, какие молодцы!

Тараканы. Когда включаешь свет, открываешь дверь – тараканы вот точно так же разбегаются в стороны.

Но я здесь тоже задерживаться не собираюсь. Хочется на воздух.

Давайте уж поскорее закончим формальности.

Пинкман судорожно вытирает вспотевшую лысину.

– Ну… вот! С миссис Фуллон, вы уже знакомы! – наигранно-бодро говорит он, очень стараясь. – А это Ласло Ховач из криминального отдела. У нас тихий городок, но, случись что, Ховач всегда на передовой! В него даже стреляли однажды!

Ховач с энтузиазмом протягивает руку, ничуть не смущаясь.

Фуллон пытается шикнуть на него, чтобы свои лапы убрал.

– О, вы даже не представляете, – широко улыбается Ховач, на шиканье ему плевать, – что чувствуешь, когда в ногу прилетает девятимиллиметровый! Хотите, покажу?

Мечтаю.

– Отлично представляю, – говорю я и делаю шаг в сторону, давая понять, что обойдусь как-нибудь.

Ховач сначала громко смеется, словно шутке, потом затыкается, очевидно, оценив. Впрочем, отчасти он прав, у автомата калибр чуть меньше.

Пинкман нервно кашляет в кулак. Бегает глазами, кого бы представить дальше, чтобы сгладить.

– А вот это, – говорит он, – наша прекрасная Анджи Кравец, отдел светской жизни!

Анджи ослепительно улыбается. Красивая. Легкомысленное платье в горошек с глубоким вырезом.

– У вас тоже есть боевые раны, мисс Кравец?

– Только в сердце! – ее глаза азартно вспыхивают. – Показать?

– Мы это обсудим, – говорю я. Все может быть.

Пора завязывать с представлениями. Я должен был заехать, но торчать здесь полдня не обязан.

Они мелькают передо мной со своими неуклюжими шутками и натянутыми улыбками. И все как один поглядывают на дверь, желая сбежать домой побыстрее. У них газета выходит два раза в неделю, срочных новостей не предусмотрено. Из ежедневных газет – только федеральные.

Персональное маленькое чистилище, где я должен заслужить отпущение грехов и благосклонность отца своего.

Хуже всего, что мне плевать. И на грехи и на благосклонность, но свободной жизни не вернуть.

В голове глухо стучит колокол. Настолько, что надраться с Пинкманом не кажется уже плохой идеей.

Душно. И отвратительно скучно все это.

Я делаю шаг вперед, вижу мгновенную панику на лицах людей, оказавшихся на пути. Кто-то сразу пятится, кто-то, неверно истолковав, пытается протянуть руку. Но я, всего лишь, хочу пройти к окну. Открыть настежь, подышать воздухом.

Дергаю, но не открывается, рамы старые, где-то заклинило.

Сильнее. И что-то с хрустом отваливается. Маленькая задвижка, я выдрал с корнем, не заметил. Ну и черт… починят за мой счет.

Немного свежего ветра в лицо.

Становится немного легче.

Там, в конце улицы, на автобусной остановке одинокая фигурка… Девочка, которая толкнула на лестнице.

Мерзкий тип.

Ослепительный красавец и такой же ослепительный сноб, смотрящий на всех свысока.

Дежурные улыбки, дежурные комплименты, настолько формальные, что сводит зубы. Если ему настолько неинтересно, зачем он приехал сюда? Папочка прижал?

А ведь я проснулась в пять утра, чтобы сделать прическу и подобрать платье. Мог бы и пораньше приехать… Ладно, не страшно. Мне даже на мгновение показалось, что удача на моей стороне. Но он говорит и делает все это не задумываясь, просто потому, что так привык.

«У вас тоже есть боевые раны?»

Ховач дурак. Человека, который был в Шарукане, боевыми ранами не удивить, ему хватает своих. Или Ховач не знает? Это ведь не афишировалось.

Такому человеку нужно другое.

А ведь я бы ему показала… не сразу, конечно, не стоит спешить. С таким крупным скучающим котиком нужно быть аккуратной. Поиграть с ним, увлечь. Я подготовилась.

Да, я знаю, что он помолвлен, но так же знаю, что не любит ее. Пэм Стафорд – тощая блондинка с взрывным характером. Они вместе учились, и даже, скорее всего, был настоящий роман. Но прошел. Удобный выбор, пожалуй, если отец требует жениться. Все лучше, чем дочь делового партнера. Но если у мальчика есть выбор – значит, у меня есть шанс.

Я знаю про него все, это ведь моя работа. Свои каналы, чтобы узнавать самые свежие сплетни.

Второй сын Артура Хармсворта. Ему двадцать шесть лет, рост метр девяноста четыре, у него сорок восьмой размер одежды, сорок шестой – обуви. Да, я знаю даже это, хотя шьют ему, скорее всего, на заказ. Он закончил Оксфорд, юридический. Вполне успешно закончил, мозгов у него хватает, несмотря на то, что раз пять его пытались выпереть за дисциплину. Но отцовские деньги и связи помогли. Да и все эти нарушения были скорее мальчишеской дурью, возмутительной, но не опасной.

А едва закончив – отправился путешествовать по миру. Ему ведь не нужно беспокоиться о деньгах и работе, у него и так все будет. А на отцовское место готовили старшего брата, не его. Развлекался, как мог – самолеты, парусный спорт, альпинизм, какие-то дикие джунгли, гоночные машины, куча женщин и спиртного.