О ком грустит Пьеро - Патриция Хорст

— У меня хорошие новости, милый! — Она сняла промокший плащ и небрежно бросила его на стул. — Вчера я познакомилась с агентом, который занимается поиском девушек для нового фильма. Он сказал, что у меня есть шанс получить небольшую роль, представляешь?

— Неужели? — Дэвид недоверчиво покачал головой. — И что для этого надо сделать?

— Несколько цветных фотографий для начала. — Мэри как-то смущенно потупилась. — В общем, вечером я с ним встречаюсь.

— Ты уверена, что это не какой-нибудь обманщик, решивший использовать тебя? — Дэвид заметил розы и нахмурился. — Это от него?

— Да, он очень щедрый. — Она слегка покраснела и отвернулась к окну. — Знаешь, я уже отвыкла от того, что кто-то дарит мне цветы, приглашает в ресторан…

— А потом он пригласит тебя в постель, — раздраженно сказал он. — Ты и на это согласна?

— Не говори глупостей! — Мэри вдруг закружилась по комнате. — Я стану актрисой! Мне должно, наконец повезти! Я просто уверена, что все получится. Не сердись, прошу тебя.

Она долго готовилась — надела тончайшее шелковое белье, ажурные чулки, короткую узкую юбку и облегающую полупрозрачную блузку. Когда Дэвид увидел, как она соблазнительна, он вдруг с необычайной ясностью понял, что если сейчас отпустит жену, то потеряет ее.

— Любимая, останься! — Он готов был встать на колени, выпрыгнуть из окна, лишь бы удержать ее. — Давай сходим в ресторан, в театр, давай уедем куда-нибудь вдвоем…

На мгновение Мэри замерла, внимательно глядя на него, потом решительно направилась к двери, бросив на прощание:

— Не скучай.

Она вернулась только на следующий вечер, веселая, словно ничего страшного не случилось. Дэвид даже не стал спрашивать, где она была, чтобы не выслушивать очередную ложь. И Мэри ничего не сказала, лишь упомянула мимоходом, что фотографии будут готовы через несколько дней.

Еще два месяца они провели вместе, но будто разделенные непроницаемой стеной. Как Дэвид ни пытался убедить себя, что все кончено, зернышко надежды жило в глубине души, и он не мог уйти первым. Его любовь, его зеленоглазая девочка, умевшая быть такой нежной, превращалась в холодную недоступную женщину, равнодушную и далекую, как звезда в ночном небе.

Однажды, вернувшись с работы, Дэвид застыл на пороге: в комнате царил беспорядок, дверцы опустевшего шкафа были распахнуты, на столе лежала короткая прощальная записка, написанная явно в спешке, летящим неровным почерком.

Мэри уехала в Нью-Йорк с этим неизвестным агентом, бросив все, даже не найдя времени, чтобы объясниться. Дэвид налил в бокал неразбавленного виски и выпил одним глотком, чтобы хоть как-то утишить нестерпимую боль в сердце. Он смог пережить этот страшный вечер, у него хватило сил. Но утром он проснулся другим человеком — от мечтательного юноши, видевшего мир, словно через розовые очки, почти ничего не осталось.

Дэвид не любил вспоминать последующие полтора года, потому что они состояли из скучной работы, виски, подружек на пару часов, нетребовательных и готовых разделить с ним постель за ужин в недорогом ресторане. Он жил так, будто никогда не существовало на свете женщины с зелеными глазами. И почти привык к чувству опустошенности и безразличия к окружающему миру.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но однажды Мери снова вошла в его неприбранную квартиру, где на полу лежали книги и журналы, немытые стаканы и пустые бутылки. Она, не дав Дэвиду опомниться, бросилась к нему на шею, заливаясь горячими слезами, бессвязно бормоча, прося прощения, жалуясь… Он не смог выгнать ее на улицу, просто не сумел.

Его жена вернулась из долгого путешествия — что ж, прекрасно. Не было никаких агентов, измен и предательств. Ничего. Он так решил — и точка. Мэри ничуть не изменилась, разве что похудела и стала еще красивей и нежней. Она пыталась загладить вину — поцелуями, чувственными ласками, накалом страсти. Но пламя, горевшее в Дэвиде прежде, угасло, и не в ее силах было снова разжечь его.

Через некоторое время Мэри, оправившись от неудачи, вернулась к прежнему образу жизни. Наверное, она просто не могла иначе. И для Дэвида снова потянулись бессонные ночи и безрадостные дни. И когда ему однажды предложили место архитектора в канадской компании, он, не раздумывая, согласился. Необходимо было вырваться из замкнутого круга, иначе это закончилось бы плохо.

Он предложил Мэри поехать с ним — она отказалась. Провинциальный городок, где отсутствовали театры и ночные кафе, где по улицам, залитым светом фонарей, не бродили смеющиеся люди, ничем не привлекал привыкшую к развлечениям Мэри. К тому же первая ошибка не научила ее остерегаться, ничего не добавила к опыту. И она по-прежнему продолжала верить, что в один прекрасный день появится человек, который сделает из нее звезду.

Дэвид уехал один и в течение пяти лет ничего не знал о своей жене. Она просто перестала для него существовать. И только иногда приходила во сне худенькой зеленоглазой девочкой, легкой, как мотылек. Он полностью изменил свою жизнь, с головой уйдя в работу. После нескольких удачных проектов его повысили в должности, он стал вполне обеспеченным человеком.

А позавчера в его небольшой квартире появился неизвестный молодой человек и передал письмо — измятое, прошедшее через множество рук. Письмо от Мэри… Прочитав его, Дэвид сначала недоуменно покачал головой, не веря и ничего не понимая. Но потом вдруг осознал, что у него растет сын.

Когда он уезжал, Мэри уже носила под сердцем его мальчика. Естественно, беременная женщина не может танцевать и раздеваться перед зрителями, а другого источника дохода у нее не было. И когда пришло время рожать, Мэри оказалась в бесплатной больнице для бедняков. Там-то к ней и обратился с предложением некий Тимоти Элберн: он сказал, что они с женой давно мечтают о ребенке, но не могут иметь его. И если бы Мэри согласилась за определенное вознаграждение, да, за достаточно большое вознаграждение, подписать документ об отказе от всех прав на малыша…

Ну, что бы ожидало ее сына? Нищета, голод, скитание по чужим квартирам, поздние возвращения матери. А Тимоти обещал, что в их семье у него будет все самое лучшее. И Мэри, ослабленная, несчастная, одинокая, согласилась. Она увидела своего ребенка только через год, да и то случайно. Тимоти и красивая молодая женщина сидели за столиком открытого кафе, а рядом стояла коляска. Мэри долго не решалась подойти, но он первый заметил ее.

— Дорогая! — Тимоти с усмешкой обернулся к женщине. — Познакомься с матерью Эрни.

— Здравствуйте, — прошептала та, побледнев. — Я Кэтрин.

Мэри робко приблизилась и заглянула в коляску. Малыш посмотрел на нее ясными синими — как у Дэвида! — глазами и улыбнулся.

— Мы, кажется, договорились, что вы не будете пытаться разыскать ребенка, — холодно сказал Тимоти. — У вас нет никаких прав на него.

— Перестань! — возмущенно воскликнула Кэтрин и положила узкую ладонь на плечо Мэри. — Не слушайте его, не бойтесь. Хотите подержать его на руках?