Книги онлайн и без регистрации » Ужасы и мистика » Последний опыт - Говард Лавкрафт

Последний опыт - Говард Лавкрафт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17
Перейти на страницу:
острота приступа ослабела, лицо приобрело нормальное выражение, и дыхание стало легче. Затем, слегка потерев его уши, доктор добился того, что больной открыл глаза. В них была жизнь, они двигались из стороны в сторону, хотя им недоставало того дивного огня, который мы обыкновенно считаем отражением души. Кларендон улыбнулся, видя, какое облегчение принесла его помощь и чувствуя за собой силу всемогущей науки. Он давно знал об этом случае и вырвал жертву у смерти в одно мгновение. Еще час — и этот человек умер бы, хотя Джоунз видел симптомы задолго до того, как различил их, а различив, не знал, что делать.

Однако, победа человека над болезнью никогда не может быть совершенной. Кларендон заверил сиделок, что лихорадка не заразна, пациента вымыли, протерли спиртом и уложили в постель, но на следующее утро доктору сообщили, что больной скончался. Он умер после полуночи в жесточайших мучениях, с такими воплями и в таких корчах, что сиделки чуть не сошли с ума от страха. Доктор принял это известие с обычным спокойствием, каковы бы ни были его чувства как ученого, и приказал захоронить тело в негашеной извести. Затем он совершил обычный обход.

Через два дня тюрьму вновь поразила та же болезнь. На этот раз одновременно свалились трое мужчин, и уже невозможно было отрицать, что началась эпидемия черной лихорадки. Кларендон, так твердо придерживавшийся теории о незаразности этого страшного недуга, явно терял авторитет и был поставлен в затруднительное положение отказом сиделок ухаживать за больными. Ими двигала не добровольная преданность тех, кто жертвует собой ради науки и человечества. Это были заключенные, работавшие лишь из-за привилегий, которых они не могли получить иным путем, но когда цена стала слишком высока, они предпочли отказаться от этих привилегий.

Но доктор все еще был хозяином положения. Посоветовавшись с начальником тюрьмы и отправив срочное сообщение своему другу губернатору, он проследил за тем, чтобы заключенным предложили специальное денежное вознаграждение и сокращение сроков за опасную работу сиделок, и таким образом сумел набрать вполне достаточно добровольцев. Теперь он был настроен твердо, и ничто не могло поколебать его самообладания и решимости. Известия о новых случаях вызывали у него лишь отрывистый кивок головы. Казалось, усталость была незнакома ему, когда он спешил от койки к койке по всей огромной каменной обители скорби и несчастья.

На следующей неделе заболело более сорока человек, и пришлось приглашать сиделок из города. В это время Кларендон очень редко уходил домой и часто спал на койке в конторе начальника тюрьмы, с типичной самоотверженностью отдаваясь служению медицине и человечеству.

Затем появились первые глухие предвестники той бури, которой суждено было вскоре сотрясти Сан-Франциско. Сведения просочились наружу, и угроза черной лихорадки нависла над городом, как туман с залива. Репортеры, для которых сенсация была прежде всего, давали волю воображению и торжествовали, когда наконец смогли отыскать в мексиканском квартале больного, у которого местный врач, возможно, любивший деньги больше, чем истину, определил черную лихорадку.

Это стало последней каплей. При мысли о том, что смерть подкралась к ним так близко, жители Сан-Франциско просто помешались. Начался тот исторический исход, весть о котором вскоре должен был разнести по всей стране перегруженный телеграф. Паромы и гребные шлюпки, экскурсионные пароходы и катера, железные дороги и вагончики фуникулера, велосипеды и экипажи, фургоны и тачки — все это спешно приспосабливалось для немедленного использования. Сосалито и Тамальпаис, находившиеся на пути в Сан-Квентин, тоже включились в бегство, причем цены на жилье в Окленде, Беркли и Аламеде подскочили до баснословных величин. Возникали палаточные городки, импровизированные поселки выстраивались вдоль перегруженных дорог к югу от Миллбрэ вплоть до Сан-Хосе. Многие искали убежища у друзей в Сакраменто, а те, кто по разным причинам вынужден был остаться, могли обеспечивать лишь самые основные потребности почти вымершего, парализованного страхом города.

Деловая жизнь — исключение составляли конторы докторов-мошенников, торговавших «верными средствами» и «профилактическими лекарствами» против лихорадки — быстро угасала. Поначалу в барах предлагали «лекарственные напитки», но вскоре оказалось, что население предпочитает, чтобы его дурачили более профессиональные шарлатаны. На непривычно тихих улицах люди вглядывались в лица друг друга, пытаясь распознать симптомы чумы, а хозяева лавок все чаще отказывались обслуживать постоянных клиентов, видя в каждом потенциальную угрозу. Судебные и юридические структуры начали распадаться, так как юристы и служащие окружного суда один за другим поддавались искушению спасаться бегством. Даже доктора бежали в большом количестве — многие из них ссылались на необходимость отдохнуть среди гор и озер в северной части штата. Школы и колледжи, театры и кафе, рестораны и бары постепенно закрывались, и за одну неделю Сан-Франциско превратился в тихий и обескровленный город, где свет, энергия и водопровод действовали едва ли вполсилы, газеты дышали на ладан, а конные повозки и вагончики канатной дороги служили жалкой пародией на транспорт.

Это было время всеобщего упадка. Долго так продолжаться не могло, поскольку нельзя было не заметить, что за пределами Сан-Квентина лихорадка не распространялась, несмотря на несколько случаев заболевания тифом в антисанитарных условиях палаточных пригородных поселков. Руководители общества и прессы посовещались и начали действовать, используя тех же самых журналистов, которые приложили немало сил для возбуждения паники, но теперь их жажда сенсации была направлена в более конструктивное русло. Появились редакционные статьи и вымышленные интервью, в которых говорилось, что д-р Кларендон полностью контролирует распространение болезни и что совершенно исключено ее проникновение за пределы тюрьмы. Эти сообщения хотя и медленно, но делали свое дело, и постепенно возник тонкий ручеек возвращавшихся горожан, который вскоре принял вид мощного потока. Одним из первых здоровых симптомов было начало газетной полемики в испытанном язвительном тоне, пытавшейся перенести вину за случившееся на того, кто, по мнению участников дискуссии, все это вызвал. Возвращавшиеся в город врачи, терзаемые завистью, начали атаку на Кларендона, заверяя общественность, что они точно так же могли бы сдержать лихорадку и что доктор не сделал того, что должен был сделать.

Кларендон, говорили они, допустил гораздо больше смертных случаев, чем их должно было быть. Даже новичок в медицине знает, что тут нужно делать; и если прославленный ученый этого не знает, то здесь дело нечисто. Он явно желал изучать конечные результаты болезни и потому не прописывал лекарства, необходимые для того, чтобы спасти жертву. Такая политика, намекали они, может и хороша для осужденных убийц, но не годится для всего Сан-Франциско, где жизнь пока еще остается неприкосновенной и священной. Газеты охотно печатали все, что позволяло сгладить воцарившееся смятение и восстановить умиротворение среди людей.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?