Маленькие люди - Олег Рой

Когда я очнулся, сказка продолжилась, но уже в форме кошмара. Я лежал в больничной палате, а вокруг меня копошились огромные фигуры в костюмах биозащиты. Я ничего не мог понять. По моим ощущениям, со мной все было в порядке, кроме странной галлюцинации (по крайней мере, я полагал, что это была именно галлюцинация) о том, что все предметы необычайно увеличились. Как-то, я бы сказал, агрессивно выросли в своих размерах. Лучше бы это действительно была галлюцинация! Когда консилиум у моего одра досконально проверил все возможные показатели и убедился в моей полной биохимической безопасности, все с облегчением стали снимать капюшоны, и первым появилось на свет божий красное, как после сауны, бородатое лицо моего старого знакомого, профессора Бенджи Мак Ги.

– Скажите честно, Райан, – сказал он взволнованно, – зачем вы, ученый, пили из бутылочки с надписью «Яд»?

– Хотел узнать, куда ведет нора кролика, – ответил я в тон ему. – Что со мной?

– Вы уменьшились в размерах, – ответил он совершенно серьезно. – Такое впечатление, что ваши прежние размеры умножили на коэффициент Фибоначчи.

Я мысленно посчитал в уме… М-да, выходит, что в метрической системе теперь мой рост был всего сто десять сантиметров. Я поднял руку к лицу. Ладонь казалась совершенно нормальной, но Мак Ги тотчас же поднес к ней свою, и его толстопалая клешня показалась мне настоящей ластой исполинского тюленя.

Вообще говоря, нельзя сказать, чтобы я был как-то особенно шокирован или напуган. Что ж, наука, как и искусство, требует жертв. Я скорее заинтересовался, что именно могло послужить причиной подобной трансформации, а главное, каковы были ее механизмы. Хотя размышлять над этим мне пришлось недолго – начали сказываться последствия этой самой трансформации, и приятными они отнюдь не были.

Мозг и желудок, словно сговорившись, активно запротестовали против моего уменьшения в размерах. Мозг по-прежнему воспринимал мое тело таким же, каким оно было раньше, поэтому координация движений у меня разладилась напрочь. Какое-то время даже пользоваться вилкой или ложкой для меня стало невероятно трудной задачей. Мне пришлось учиться не то что ходить – просто вставать. Одновременно с этим желудок взбунтовался против обычной пищи, так что на какое-то время мое меню состояло из соков и детского питания. Все это, вкупе с медленно приходящим осознанием того, каким я стал, конечно же, вогнало меня в неслабую депрессию, но…

В конце концов, я же ученый, а значит, привык держать чувства на коротком поводке. Гораздо интереснее исследовать какое-либо явление, чем рефлексировать по его поводу. Поэтому с депрессией я кое-как справился, причем использовал самое доступное мне средство – работу. В процессе адаптации я с горечью обнаружил, что, несмотря на всепобеждающую толерантность, мир очень плохо приспособлен к существованию таких маленьких людей, как я. И это во всем, от выключателей, часто расположенных слишком высоко, до поездов и самолетов с их полками и сиденьями.

Тем не менее, уломав руководство клинического центра выдать мне необходимые допуски, я возглавил работу по исследованию феномена, произошедшего со мной. Эту работу я так и не закончил, и, насколько я знаю, она заглохла, равно как и мой проект повышения КПД и энергетической безопасности источников энергии.

А параллельно с этим я, может даже невольно, пытался найти свое новое место в этом навсегда изменившемся для меня мире. Найти хоть какие-то преимущества в своем новом положении. Преимущества – увы! – долго не желали находиться, в отличие от недостатков, которых было пруд пруди. Неплохая новость пришла ко мне в тот день, когда я вышел из больницы и решил это как-то отпраздновать. К тому времени мой желудок, к счастью, смирился со сложившимися обстоятельствами и с удовольствием принимал обычную пищу, к которой я привык. Поэтому я понес его в ближайший приличный ресторан в Беверли-Хиллз.

Вот там-то я и понял, что по меньшей мере с экономической точки зрения мое новое положение намного выгоднее старого. Я взял совсем немного, зато самых деликатесных блюд, которые всегда хотел попробовать, но наелся так, будто в одиночку оприходовал полноценный обед. Не говоря уж о том, что бокал красного вина я так и не допил, поскольку почувствовал, что почти опьянел, а я не сторонник злоупотребления алкоголем.

Приехав домой… Вообще-то, мой дом тогда находился по ту сторону океана, а в Америке я снимал квартиру в Санта-Монике. Так вот, вернувшись в свою ставшую внезапно огромной квартиру, я сразу после душа поспешил взяться за работу. Я был не то чтобы совсем несведущ в экономике, скорее эта область знания была для меня малоизвестна. Так что мне пришлось в кратчайшие сроки разбираться с множеством практических вопросов, о которых я до этого не имел ни малейшего представления. Почему в кратчайшие? Я спешил подать заявку на международный экологический форум ООН, проводимый каждый год в рамках декларации Рио-де-Жанейро по окружающей среде и развитию. Мне показалось, что я нашел нечто важное, что заслуживает самого пристального внимания…

Кстати, на написание подобного труда меня подвигла в том числе работа одного сумасшедшего русского гения. Я до сих пор не могу выговорить его фамилию. Ци-ол-ков-ский, кажется, так. Этот гениальный безумец написал некое рассуждение, под названием «Человек, уменьшенный вдвое». Не могу удержаться и приведу цитату оттуда. Она очень близка к моим выкладкам и доказательствам.

Вот что он пишет:

«Его (человека, уменьшенного вдвое) механическая работа будет относительно вдвое больше: он может вдвое быстрее восходить на гору или лазить по лестнице, вдвое быстрее бежать (если принимать в расчет только трение и пренебречь сопротивлением воздушной среды). По отношению же к размерам уменьшенного тела эффект будет даже вчетверо сильнее. Так, нормальный человек восходит в минуту на один рост своего тела, а малый – на четыре роста своего тела. Абсолютная сила мускулов уменьшится в 4 раза, так что борьба с великаном или вообще с людьми большого роста окажется невозможной: карлик будет побежден. Но относительная сила мускулов возрастет вдвое: если раньше он руками подымал одного человека, то теперь с большей легкостью подымет двух себе равных…»

И так далее, и так далее. Фантастично, безумно, но ведь что-то в этом есть, черт побери! Он, правда, написал еще одну работу – «Человек, увеличенный вдвое», но она не пригодилась мне в системе моих доказательств.

Конечно, таксисту я рассказывал все это без подробностей, тем не менее он слушал внимательно и, похоже, проникся ко мне сочувствием и симпатией. Тем временем мы уже приехали. Он затормозил возле здания вокзала Коннолли, на мой взгляд, довольно красивого. Несмотря на мою принадлежность к миру науки, я интересуюсь и живописью, и музыкой, и архитектурой. Мне нравятся старые добротные строения из кирпича и природного камня. Впрочем, за рустованным фасадом прятался вполне современный дебаркадер, к тому же все впечатление от классики портил прилепившийся сбоку аляповатый торговый центр из стекла и бетона. Почему-то при взгляде на подобные сооружения мне становится неуютно. Они созданы для безликих масс, а не для отдельного человека.