Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель

Если майя оставили в качестве источника письменные тексты, то с ацтеками нам удивительно повезло в другом — их живая и многогранная культура напрямую, через контакты с носителями, изучалась испанскими хронистами, которые отнюдь не стремились к созданию приключенческого образа гордого ацтека в перьях и золоте или философствующего поэта-декадента. Авторы сохранили память об ацтеке — обычном человеке, обладавшем не только высокими, но и обычными чувствами, эмоциями, в соответствии с которыми он строил свои отношения с окружающим миром. Соединить сведения разных источников с целью воссоздания повседневной жизни ацтеков накануне конкисты блестяще сумел Жак Сустель (1912–1990) — видный французский антрополог и политик, участник Сопротивления и превосходный знаток древних культур Мезоамерики. Хотя первое издание его книги вышло еще в 1955 году, она до сих пор остается одной из лучших научно-популярных работ по истории Ацтекской империи.

Галина Ершова, доктор исторических наук, профессор, директор Центра мезоамериканских исследований

Покуда существует мир, честь и слава Мехико-Теночтитлана не должны быть забыты.

Чимальпаин Куаутлеуаницин

На протяжении двух-трех тысячелетий до нашей эры и вплоть до рокового 1519 года (год «Один-Тростник» по индейскому календарю), когда началось вторжение европейцев, на обширной территории Мексики сменилось множество разных цивилизаций, поочередно возвышаясь и обрушиваясь, точно морские валы. Поэтому нам следует точно определить интересующие нас место и время.

Мы будем описывать жизнь мексиканцев («мешиков»{1}, как они сами себя называли) в начале XVI века. В конце каждого индейского «века», который длился пятьдесят два года, отмечался великий праздник Нового Огня — праздник «связывания лет». Последний из таких праздников состоялся в 1507 году, в правление императора Мотекусомы (Монтесумы) II Шокойоцина Младшего. Мексиканская цивилизация тогда была на подъеме, в самом своем расцвете. Не прошло еще и века с тех пор, как первый из великих правителей мешиков Ицкоатль (1428–1440) основал союз трех городов, столицей которого стал Мехико-Теночтитлан. Именно здесь, на высоте 2200 метров, в долине, которую окружают вулканы, покрытые вечными снегами, на берегах и даже прямо на воде озер за несколько десятков лет образовалось самое обширное государство, какое только знала эта часть света.

Тогда, в 1507 году, никто от северных пустынь до знойных джунглей перешейка Теуантепек и от побережья Мексиканского залива до берегов Тихого океана не мог бы поверить, что огромная империя с ее культурой, искусством и богами рухнет через несколько лет в историческом катаклизме, по сравнению с которым даже падение Константинополя представляется относительно небольшим бедствием. Никто в Мексике не знал, что светлокожие люди, явившиеся из другого мира, уже в 1492 году обосновались на островах Восточного моря. Между первым путешествием Христофора Колумба и высадкой на континент Эрнана Кортеса пройдет двадцать семь лет — передышка в четверть века, на протяжении которой два мира, не знавшие друг о друге, жили бок о бок, разделенные проливом.

Народы-дети едва примечают друг друга

Поверх кустов, выросших за время их сна.

Эти строки Альфреда де Виньи всплывают в памяти, когда речь заходит о том странном моменте ожидания в истории. В Европе новый мир только начинал высвобождаться из средневековой оболочки. В том самом 1507 году, когда мексиканцы в очередной раз «связывали годы», зажигая новый огонь на вершине холма Уишачтекатль, Лютер был рукоположен в священники. Годом раньше Леонардо да Винчи написал «Джоконду», а Браманте начал сооружение собора Святого Петра в Риме. Франция ввязалась в Итальянские войны; во Флоренции Никколо Макиавелли стал секретарем Совета Девяти по организации милиции. Испания вернула себе все свои земли, нанеся поражение маврам в Гренаде; неукротимый порыв увлек ее каравеллы, ее воителей и миссионеров к недавно открытым землям. Но он пока еще не выплеснулся за пределы островов — Багам, Кубы, Гаити. На побережье континента испанцы ступили лишь в Гондурасе и Дарьене. Еще ни один белый не знал, что за Юкатанским проливом и Мексиканским заливом простираются огромные земли с городами, кишащими людьми, со своими армиями, государствами, храмами.

В Мексике тоже не ведали о судьбе, уже готовой постучаться в дверь. Император методично занимался благоустройством территорий, над которыми властвовали покорители народов мешики. Один за другим ему покорялись последние свободные города, отдаленные поселки в тропиках склонялись перед властью, исходившей с центрального нагорья. Конечно, кое-какие небольшие государства сохраняли независимость — например, аристократическая республика Тлашкала (Тласкала), окруженная империей со всех сторон, осажденная, отрезанная от торговых путей и внешних выходов, — но ведь для служения богам и прославления Солнца даже в мирное время должны продолжаться «войны цветов» — шочийаойотль, поставлявшие пленников для жертвоприношений.

Еще несколько лет — и пелена, скрывающая эти два мира друг от друга, будет прорвана. Они столкнутся — стальные шпаги с обсидиановыми мечами, пушки со стрелами и копьями, металлические шишаки со шлемами из перьев. Дворцы, пирамиды, насыпные дамбы-дороги через озера, каменные статуи и маски из бирюзы, шествия, сверкающие драгоценностями и султанами, жрецы, правители, священные книги — все это исчезнет и развеется, как сон. Попытаемся же успеть до наступления конца увидеть мерцающие отсветы, сияние и тени уже обреченного мира.

* * *

Поздно появившиеся на центральном плато Мексики мешики (их еще называли ацтеками в память об острове Астлан, их мифической прародине) считали себя наследниками предшествующих великих цивилизаций. Их знания о прошлом ограничивались несколькими веками. Они считали, что пирамиды Теотиуакана, которые мы датируем примерно VI веком н. э., были построены богами сразу после того, как те создали луну и солнце. Искусство архитектора, скульптора и резчика, мозаики из перьев, изобретение календаря и письменности — всё, чем отмечена высокоразвитая культура, происходило, по их мнению, от прежних обитателей Тулы, тольтеков, расцвет которых приходится на X и XI века.

Мексиканцы относили Тулу и ее бога-правителя Кецалькоатля, «Пернатого змея», к сказочно далекому прошлому. Именно он, Кецалькоатль, и его подданные-тольтеки первыми начали заниматься ремеслами и приобрели все знания, которыми с тех пор пользовались в Мексике. Но черная магия Тескатлипоки, мрачного бога ночного неба, одержала верх, и сияющий Кецалькоатль, изгнанный из Мексики, уплыл по волнам Атлантического океана — «небесной воды» — или же, по другим преданиям, сжег сам себя на костре.

В хаосе, последовавшем за падением Тулы, северные кочевые племена, носившие общее название чичимеки (термин, равнозначный «варварам» у древних греков), накатывали волнами на центральное плато. Тут уже легенда сливается с историей. Именно в XII веке началось великое переселение народов, увлекавшее к югу одно за другим племена охотников и воинов, не знающие сельского хозяйства, не имеющие постоянных жилищ и тканой одежды. Соприкасаясь с остатками цивилизации тольтеков и с оседлыми земледельцами, не сдвинувшимися с места после падения Тулы, эти народы очень скоро основали собственные деревни и города и усвоили нравы своих предшественников. «Классический» язык пауатль, на котором говорили мексиканцы, восторжествовал над грубыми диалектами захватчиков. Стали расти города — Колуакан, Аскапоцалько, Тескоко, где вельможи вели утонченную жизнь; эти города спорили за гегемонию в долине и поочередно вырывали ее друг у друга.