Снег в апреле - Розамунда Пилчер

Теперь Каролина прошла мимо него, стоящего в стороне, изысканно одетого, с накрахмаленным воротничком и немного смешного с этим ведерком для льда, которое он держит в руках. От него пахнет «Брютом» и чистым бельем. Каролин вдруг вспомнила небритый подбородок ее отца и его синие рабочие рубашки, которые он предпочитал носить прямо после стирки, обходясь без глажки. Она припомнила также поединки и споры, которые вели ее отец и Диана, и ее отец почти всегда побеждал! И девушку внезапно поразило то обстоятельство, что одна и та же женщина смогла выйти замуж за столь разных людей!

Спуск в цоколь — в область, подвластную Кэйти, — был подобен перемещению из одного мира в другой. Наверху был порядок: ковры пастельных тонов, люстры, тяжелые бархатные занавесы. Внизу все было загромождено, просто и весело. Потертый линолеум был покрыт яркими ковриками, занавески были из ткани с зигзагами и листьями, все горизонтальные поверхности были заставлены фотографиями, пепельницами из фарфора с забытых морских курортов, разноцветными морскими раковинами и вазами с пластмассовыми цветами. В красноватых отблесках каминного огня сидел, свернувшись в кресле и уставившись в экран телевизора, брат Каролин — Джоди.

Он был одет в джинсовый костюм, тельняшку и стоптанные ботинки. Зачем-то он нацепил ветхую кепку яхтсмена, которая была ему явно велика на несколько размеров. Он взглянул на сестру, когда она вошла, и затем опять уставился на экран. Он не хотел пропустить ни одного выстрела, ни одной секунды действия.

Каролин примостилась на краешке подлокотника рядом с ним, немного помолчала. Потом спросила:

— Что это за девушка?

— Да так, одна дура. Всегда целуется. Одна из этих.

— Тогда выключи.

Он подумал и решил, что в этом что-то есть, поднялся из кресла и нажал кнопку. Телевизор выключился со слабым стоном. Джоди стоял на коврике и смотрел на Каролин сверху вниз.

Ему одиннадцать, хороший возраст — из младенчества уже вышел, но еще не юнец, — высокий, худой, злой и прыщавый. Чертами лица он настолько напоминает Каролин, что незнакомцы, видя их впервые, сразу догадываются, что они брат и сестра. Но в то время как Каролин блондинка, Джоди скорее рыжий, и веснушки, слегка рассыпавшиеся по ее лицу, у Джоди усыпают, как конфетти, руки, плечи, лицо и спину. Глаза у него серые, улыбка появляется редко, но когда появляется, то очень искренняя, она обнажает зубы, слишком большие для его лица и немного изогнутые, как если бы они толкались, чтобы пробить для себя место.

— Где Кэйти? — спросила Каролин.

— Наверху в кухне.

— Вы обедали? — Да.

— Вы ели то же, что подают нам наверху?

— Я ел какой-то суп. Но я не захотел другого блюда, и Кэйти приготовила для меня бекон с яичницей.

— Мне жаль, что я не смогла поесть с вами. Вы видели Шарона и Хью?

— Да. Я поднялся. — Он скривился. — Халданы приедут, не завидую тебе.

Они заговорщически улыбнулись. Их взгляды относительно Халданов сходились. Каролин поинтересовалась:

— Откуда ты взял эту кепку?

А он уж и забыл про свой головной убор. Теперь он снял ее и робко ответил:

— Я нашел ее. В старой коробке с одеждой в детской.

— Она принадлежала папе.

— Да. Я так и подумал.

Каролин потянулась и взяла у него кепку. Она была грязной, мятой, со следами соли, порванная по шву.

— Он обычно надевал ее, когда приплывал домой, говоря при этом, что надо одеваться должным образом, это помогает, если сделаешь неправильный шаг, исправиться и не потерять доверия людей.

Джоди усмехнулся:

— Ты помнишь, что он нам говорил?

— Кое-что, — кивнул Джоди. — Я помню, как он читал про Рикки-Тикки-Тави.

— Ты был тогда маленьким. Всего-навсего шестилетним. Но ты еще что-то помнишь.

Мальчик снова улыбнулся. Каролин встала и опять надела старую кепку ему на голову. Козырек загородил ему лицо так, что ей пришлось наклониться, чтобы поцеловать его.

— Доброй ночи, — пожелала она.

— Доброй ночи, — ответил Джоди, не двигаясь.

Ей не хотелось оставлять его. Не доходя до лестницы, она повернула обратно. Он пристально наблюдал за ней из-под козырька смешной кепки. В его глазах было выражение, которое заставило ее встревожиться.

— Что-то не так?

— Да нет, ничего.

— Тогда до завтра.

— Да, — кивнул Джоди. — Пока. Доброй ночи.

Наверху она увидела, что дверь в гостиную закрыта. Оттуда раздавался гул голосов вновь прибывших гостей. Кэйти вешала шубу из темного меха на вешалку в шкаф рядом с парадной дверью. На ней было темно-бордовое платье и передник в цветочек — ее уступка в честь званого обеда. И когда Каролин внезапно появилась в поле ее зрения, она пожаловалась сокрушенно:

— Ох, ну и денек!

— Кто прибыл?

— Господин и госпожа Халдан. — Кэйти дернула головой. — Они теперь в гостиной. Поспешите-ка лучше, а то опоздаете.

— Я только повидалась с Джоди. — Девушке очень не хотелось присоединяться к компании, и она встала рядом с Кэйти, прислонясь к перилам лестницы. Она представила, как хорошо бы было сейчас вернуться наверх, залезть в кровать и поесть яиц, сваренных вкрутую.

— Все еще смотрит про индейцев?

— Да нет. Он сказал, что в фильме слишком много целуются.

Кэйти скривилась:

— Лучше поцелуи, чем убийства, вот что я вам скажу. — Она закрыла дверь шкафа. — Предпочитаю, чтобы они лучше интересовались, откуда все пошло, чем убивали пожилых леди их собственными зонтиками.

После этой реплики она вернулась на кухню. Каролин, оставшись одна и лишившись предлога еще задержаться, пересекла холл, изобразила на лице улыбку и открыла дверь гостиной. (Еще одна вещь, которой она научилась в театральной школе, было искусство входить.) Гудение голосов прекратилось, и кто-то резонно заметил:

— А вот и Каролин.

Гостиная Дианы вечером, освещенная и убранная для сборища гостей, была еще более захватывающим зрелищем, чем сцена театра. Три высоких окна, выходящие на тихую площадь, были занавешены светло-зеленым бархатом. Огромные, мягкие розово-бежевые диваны, бежевый ковер и, вперемежку со старыми картинами, мебель грецкого ореха, чиппендейл, столик для кофе в стиле модерн, стальное итальянское оружие и хрусталь. Всюду стояли цветы, и воздух был напитан разнообразием восхитительных и дорогих запахов: гиацинтов, «Мадам Роше» и гаванских сигар Шарона.

Они стояли так, как она и представляла себе: сгрудившись вокруг камина, с бокалами в руках. Но прежде, чем она закрыла дверь, от группы отделился Хью, поставил свой бокал и направился через всю комнату, чтобы встретить ее.