Время черной звезды - Татьяна Воронцова

– Ты хорошо его знаешь?

– Каждый камень.

Любуясь Аонийской равниной, посреди которой раскинулся славный город Фивы, Ника постепенно забыла о своих обидах, по большей части вымышленных. Русский парень с примесью греческой крови опять стал казаться рыцарем, пришедшим на помощь прекрасной, но бестолковой даме. Равнина была плоской, как лист картона, из которого выступали поросшие скудной растительностью, пологие склоны гор. Вдоль автомобильной дороги тянулась железная, по которой резво бежал небольшой товарный состав. На открытой платформе сидели рабочие.

Слева от дороги прямо в поле стояла белая церковь. Неподалеку работали сельскохозяйственные машины. А прямо по курсу виднелись величественные склоны горы Парнас, темно-зеленые на фоне ультрамаринового неба.

Деметриос гнал машину на хорошей скорости, и совсем скоро начался подъем.

– Это все еще Беотия?

Они были в пути уже два часа.

– Фокида.

Потом начались повороты, легкое головокружение при взгляде на очередную бездонную пропасть, от которой их отделяло низкое, довольно хлипкое на вид дорожное ограждение, легкая заложенность в ушах, как при взлете, восторг и страх… чувство абсолютной нереальности происходящего.

Попутных машин становилось все меньше, а встречных не было совсем.

– Там вообще люди живут? – не удержалась Ника.

Деметриос снял очки.

– А зачем тебе люди?

– Не пугай меня.

Он усмехнулся.

Арахова оказалась небольшой греческой деревушкой, подвешенной к крутому, чуть ли не вертикальному склону горы и рассеченной надвое автомобильной дорогой, ведущей в музей-заповедник Дельфы. По обе стороны этой единственной артерии располагались сувенирные лавочки и таверны, предназначенные для туристов, с моста открывался головокружительный вид на соседние склоны и теснящиеся внизу белые домики с черепичными крышами, между которыми, несмотря на всю неправдоподобность картины, стояли обшарпанные машины и мотоциклы. Пытаясь понять, как они туда попадают, Ника чуть не вывернула себе шею, но подошедший Деметриос – он покупал сигареты в лавке напротив – решительно взял ее за руку и повел по лестнице вниз.

– Здесь есть отель? – обеспокоенно спросила она.

– Нет. Но есть дом, в котором я живу. Большой дом.

– Ты собираешься поселить меня в собственном доме?

– Есть другие предложения?

– Но…

– Дом разделен пополам. Каждая половина имеет собственный вход. Я буду рядом, но не настолько близко, чтобы тебе стоило меня опасаться.

Дом был действительно большой. Поскольку его строили на горе, все внутренние помещения оказались на разных уровнях: из прихожей в гостиную вели три ступеньки, из гостиной в кухню-столовую – еще три, а из маленького коридорчика в две раздельные спальни – целых восемь. Пока Деметриос ходил на свою половину за полотенцами и постельным бельем, Ника методично обследовала все комнаты, поочередно открывая скрипучие двери с массивными, потемневшими от времени бронзовыми ручками, как в каком-нибудь средневековом замке… а может, в средневековых замках и не было никаких дверей, просто странная фантазия, случайная ассоциация, ведь она до сих пор не опомнилась и не чувствовала себя в безопасности.

На подоконниках, на тумбочках, на столах, на спинках кроватей – повсюду лежал тонкий слой серой пыли. Под ногами похрустывал песок и мелкие камешки.

– Здесь есть ведро и тряпка? – спросила Ника вернувшегося Деметриоса.

– В кладовке. – Он показал где и понес в спальню стопку аккуратно сложенного белья. – Горячая и холодная вода тоже есть. Посуда в буфете. Здесь не прибрано…

Ника улыбнулась.

– Я заметила.

– …но это даже хорошо. Будет, чем заняться. – Он немного помедлил. – Ты голодна?

– Не знаю. Кажется, да. Но я не хочу выходить из дома.

Он внимательно посмотрел на нее, словно хотел убедиться, что она не шутит.

– Скажи, что тебе нужно.

– Ну… может, пару сэндвичей. – Она немного подумала. – Питьевую воду, кофе… На кухне есть кофейник?

– Ладно, я понял. – Деметриос хмуро улыбнулся. – Скоро вернусь. Располагайся.

– Дмитрий, – окликнула она слабым голосом, когда он был уже в дверях. – Почему ты решил мне помочь?

– Ты похожа на девочку, в которую я был влюблен двадцать лет назад.

Она ошеломленно уставилась на него, потом запустила пальцы обеих рук себе в волосы и истерически захохотала.

Забираясь после душа в чистую, похрустывающую постель, она была уверена, что уснет сразу же, как только голова коснется подушки. Ничуть не бывало! Оглушительная тишина темной, благоуханной греческой ночи сводила ее с ума. Пару раз Ника даже нарочно кашлянула, проверяя, все ли в порядке со слухом. Чуть погодя ей стало жарко, и она сбросила одеяло. Потом над ухом назойливо зазвенел комар. Дело кончилось тем, что она накинула короткий шелковый халатик, сунула ноги в теннисные тапочки с примятыми задниками и потихоньку вышла на террасу. Этот кипарисовый аромат… это медленное дыхание гор… на побережье, вблизи большой воды, ничего подобного не услышишь!

Дом стоял на окраине, сразу за покосившимся деревянным забором начиналась смешанная роща с преобладанием хвойных, как еще днем заметила Ника, деревьев и жестколистного кустарника, название которого было ей неизвестно. Где-то вдалеке зловеще ухала сова. Под полом террасы кто-то шуршал. Крыса? Еж?

Гм… крыса. Переступив с ноги на ногу, Ника вспомнила про забытое на столе печенье. Возвращаться в дом не хотелось. Такая ночь, к тому же сна ни в одном глазу. Двигаясь медленно и осторожно, словно боясь разрушить колдовские чары, она спустилась по ступенькам в сад. Выложенная растрескавшимися каменными плитками дорожка привела ее к беседке, заросшей диким виноградом, и там, в непроглядной тьме, ей почудился чей-то смутный силуэт. Тень, пятно – чуть светлее, чем окружающий мрак…

– Кто здесь? – крикнула Ника.

Крикнула? Скорее, прошептала.

– Тихо, – отозвался из темноты Деметриос. – Иди сюда.

От звука знакомого голоса ее охватила дрожь, и только тогда она поняла, как велико было напряжение.

– Ты что здесь делаешь?

Он не ответил.

Ника шагнула под своды беседки и остановилась, размышляя, сесть с ним рядом или напротив. Он не шевелился, даже дыхания его не было слышно.

– И все же… Почему ты решил мне помочь?

Медленно он протянул руку, ухватил ее за локоть и усадил рядом. Слабо уловимый, но стойкий запах табака, который сопровождает обычно всех курильщиков со стажем. Крепкая хватка, пальцы сухие и горячие. Приятно.

– А с тобой не бывает такого, что вдруг, ни с того ни с сего, ты начинаешь чувствовать свою причастность к происходящему? – В тишине и темноте его голос, который он умышленно понижал, звучал глуховато, делая каждое слово еще более веским и значимым. – Вмешиваешься в то, что вроде бы не имеет к тебе непосредственного отношения.