Глубокое бурение - Алексей Лукьянов

Но почему-то на мудрецов не произвело ни малейшего впечатления.

Вдвоем кое-как подняв Старое Копыто и изо всех сил стараясь поддерживать его на всех четырех ногах, Раздолбаи попытались затеряться в толпе мудрецов.

К сожалению, затеряться в толпе мудрецов, по причине ее монолитности, оказалось практически невозможно. Мало того, этот маневр повлек за собой активные действия со стороны противника, то бишь ученых сикарасек. Из сплоченной толпы носители практической мудрости перестроились в сплоченные ряды, и все клювы, зубы, когти, а также посохи, четки и металлические шарики для концентрации мысли были готовы крушить и мять все живое. Раздолбаи оказались окружены, и даже не окружены, а сдавлены многочисленными врагами. Шансов уйти своими ногами, сколько бы их не имелось в наличии, улетучились все до единого. Не осталось даже надежды.

Однако все было не так плохо, как казалось. Старое Копыто вновь продрал свой глаз, узрел великое множество мудрецов-практиков, повернулся к ним задом и демонстративно испортил воздух. Для тех же мудрецов, к которым он повернулся головой, Старое Копыто повторил звук с помощью длинного синего языка и фонтана липкой, пахнущей борзянкой слюны.

Именно в этот момент дела стали плохи окончательно. Потому что мудрецы напали.

В месиве тел, в разноцветных брызгах крови и в чудном разнообразии звуков даже самый наблюдательный зритель уже спустя мгновение вряд ли смог бы вычленить эпицентр драки, потому что стоило кровопролитию начаться, как все тут же позабыли о его причинах и со всем упоением отдались самому процессу. Если кто-то думает, что в среде мудрецов этот случай является беспрецедентным, он в корне заблуждается, поскольку любая научная проблема в этой среде разрешается именно так, и не иначе.

Иначе чем же еще можно объяснить такой всплеск конструктивного мышления?

Закаленные во многих заварухах, Раздолбаи покинули побоище с минимальными потерями: Желтороту разбили клюв, у Торчка вытащили пакетик с концентратом балданак, а Старому Копыту отдавили ногу.

Тут бы им спрятаться и затаиться, но не тут-то было. Желторот увидел распахнутые двери харчевни «Веселые сикараськи», в которой принимали всех, кто может заплатить. И вся троица вломилась внутрь почтенного заведения, заплетенного тройной косичкой вокруг здания Ложи.

Вообще-то архитектура города заслуживает особого разговора. Описать ее не представляется возможным по той причине, что ни одно из зданий не похоже на соседнее, ибо застройка со дня основания происходила неравномерно и определенного стиля, которого бы стоило придерживаться, в те далекие и непросвещенные времена еще не придумали. С тех самых времен и пошла манера строиться кто во что горазд. Впрочем, одна общая черта у всего этого архитектурного ансамбля имелась: ни у одного строения не было фундамента, и никто не знал, на чем все это держится. Кругом росла борзянка — трава, содержащая балданаки, т. е. ферменты торча. Может, именно на ней все и держалось?

Ыц-Тойбол проснулся от боли: рану кто-то клевал.

Повернув голову и скосив глаза, ходок увидел сикараську, сосредоточенно тюкающую клювом в основание хвоста.

Ыц-Тойбол слез с ветки и одним махом оторвал голову утреннему агрессору. Рана горела от нестерпимой боли, кровь стекала под ноги, хотелось есть… Долго примериваясь, Ыц-Тойбол никак не мог решить, рассекать брюхо сикараськи вдоль или поперек. Потом решил, что это неважно, и рассек по диагонали. Изнутри сикараська была заполнена чем-то полужидким, с ароматом сладковатым, но не подозрительным.

Гуй-Помойс с грохотом развернулся, почуяв аппетитный запах:

— Слушай, это твой вчерашний хвост так здорово пахнет?

Молодой кивнул на нежданную добычу и пригласил Гуй-Помойса присоединиться к трапезе. Сегодня упрашивать дважды не пришлось: вчерашнего хвоста на двух здоровых ходоков не хватило.

— Откуда она здесь взялась? — Гуй-Помойс окунул длинный палец ноги в желе, облизнул, и остался доволен. Зачерпнув из брюха убитой сикараськи полной пяткой, он принялся уплетать неожиданный завтрак.

— Да вот не знаю. Утром в зад клюнула.

Старший на мгновение оторвался от пиршества, оглядел панцирь и задумчиво произнес:

— Вот кто мне спать не давал. Почти всю ночь скреблась, чуть дырку не проколупала.

Ыц-Тойбол увидел на панцире товарища несколько еле заметных царапинок. Всю ночь Гуй-Помойс храпел со страшной силой, неудивительно, что привлек внимание незнакомой.

Другой вопрос, откуда она действительно взялась, и была ли она одна… Словно в подтверждение опасений ходока, дырка в потухшем костровище, которую они с напарником не заметили спросонья, раздалась вширь, и оттуда полезли самые разнообразные сикараськи, причем некоторые, весьма смертоносные на вид, на ходу поедали не очень смертоносных.

Вчерашние личинки, вспомнил Ыц-Тойбол, удирая в сторону быстрее, чем верховой брюл-брюл того мудреца-практика, что впарил испорченную труху.

— Червяки вчерашние, — разобрал Ыц-Тойбол сквозь грохот катящегося впереди бронированным шаром Гуй-Помойса.

Не ощутив спиной погони, младший ходок рискнул обернуться.

На месте вчерашней стоянки бушевало побоище. Сикараськи рвали друг друга явно и исподтишка, царапались, кусались, душили, молотили об грязь…

В результате выжило нечто длинное. Причем длилось оно в самые разные стороны, и сторон было никак не меньше десяти. Дальше Ыц-Тойбол считать пока не умел.

Гуй-Помойс скитался всю свою жизнь, с тех пор, как его в зарослях бучня отыскал первый партнер. С тех самых пор прошло очень много этапов, Гуй-Помойс даже сбился со счета. Он мерз в канавах, погибал в пьяных драках, терялся в лесах, плутал в городских кварталах, но ни разу не встречал ничего подобного. Он подобрался к Ыц-Тойболу на дрожащих руках и тихонько прошептал:

— Ты когда-нибудь встречал такую штуковину?

— А? Что? — мудрец не ожидал вопроса, поэтому встрепенулся, и короткий хвост его вздыбился перьями и редкой шерстью, а под стеганым халатом вспотела грудь.

— Я говорю: сами-то вы за какой надобностью туда едете? — повторил воин.

Мудрец перевел дух.

— Ну… в некотором смысле… — он вспомнил, что усложнять нельзя, и постарался максимально доходчиво объяснить, зачем направляется вглубь равнин. — Видите ли, любезный Дол-Бярды, я мудрец-практик, и с недавних пор меня беспокоит одна немаловажная проблема. Понимаете, меня интересуют три вещи: скорость, время и расстояние. То есть реальное соотношение пространства и времени. Понимаете?

— Угу, — кивнул Дол-Бярды, и мудрецу стало ясно, что спутник ничего не понял. Это только подстегнуло Тып-Ойжона, и он с жаром, присущим всем мудрецам, принялся объяснять:

— Чтобы попасть из одного места в другое, нам нужно что?

— Сесть верхом?

— Нет, не столь конкретно. Чтобы попасть из одного места в другое, например, из лавки в харчевню, нам нужно перейти улицу, правильно?