Фантомная боль - Олег Рой

– Сериал? – опешил я.

– Ну надо же мне как-то развлекаться. Сижу тут вечную вечность, скучища! Вот и смотрю сериалы. Нет-нет, не подумай, не телевизионные. Там – вторичный продукт, а я предпочитаю натуральный. Ну, то, что вы называете реальной жизнью. Ужасно забавно, насколько все одинаково. Женщины из кожи вон лезут, на все готовы, лишь бы мужчины на них внимание обратили, а когда не обращают – слезы, истерики: «Все мужики – козлы, геи и алкоголики!» Мужчины чуть ли не трактаты пишут на тему: «Женщины – безмозглые жадные идиотки». Кстати, обе стороны ошибаются, причем катастрофически. Но это ведь никого не интересует. «Тупая блондинка! Только и умеешь губки да ножки раздвигать!» И тут же: «Карьеристка! О доме совсем не думаешь! Тебе диссертация важнее мужа!» Фантастически глупо, но затягивает тоже фантастически.

Сериалы! Он называет нашу жизнь сериалами! А я-то думал, что ситуация нелепей некуда. Всегда есть куда. Если Он говорит правду, что не факт. Но даже если Он попросту издевается, все еще нелепей.

– Но сейчас я из-за тебя изрядный кусок пропустил, – продолжал Голос как ни в чем не бывало, – хоть на «повтор» нажимай. – Он хмыкнул. – Вот уж совсем было бы глупо – все равно ведь всегда одно и то же. Ладно. Раз уж так вышло, давай воспользуемся ситуацией и сыграем? Я предлагаю тебе игру.

– Игру? – осторожно переспросил я.

– Ну да. Что-то вроде. Я расскажу тебе кое-что из того, чего ты не помнишь или не знаешь, а потом предоставлю право выбора. Играешь?

Да, похоже, кино и литература – не абсолютные фантазии, встречи «в верхах» без таинственных игр с загадочными условиями все-таки не обходятся.

– Но ведь я не знаю правил. – Я не то чтобы торговался, скорее тянул время. С одной стороны, предложенное было страшно интересно. С другой – просто страшно. Шутки шутками (ерничал-то я больше от неуверенности и растерянности, то есть, по сути говоря, от страха сесть в лужу), но если все происходит на самом деле – а это я откуда-то знал, – значит, и расплачиваться придется на самом деле.

– С третьей стороны, – подхватил мой внутренний монолог Голос, – ты все равно уже умер, то есть ничего, собственно, не теряешь. – Не то темп речи слегка увеличился, не то звуки стали чуть выше, но я мог бы поклясться, что в Его тоне угадывалось нетерпение, словно Он был возбужден, как бывает возбужден человек, предвкушающий необычное и чрезвычайно интересное развлечение.

– Но правила-то есть? – Я поднял глаза и посмотрел вверх, как будто Он разговаривал со мной оттуда, хотя на самом деле Голос звучал не то отовсюду, не то сразу у меня в голове.

– Правила я тебе уже сообщил. Теперь пойдут подробности, то, чего ты не помнишь или вовсе не знаешь. Убили не только тебя. Одновременно убито несколько человек. Ты не помнишь, кем из них был, но иначе игра потеряла бы смысл. Каждый из убитых тоже, наверное, хотел бы иметь выбор и уж точно был бы рад, если бы я и в самом деле закрыл свою «приемную» на выходные и дал им еще два дня…

Ну и дела! Тут уж не до шуток. Убийство, да еще нескольких человек сразу – какой-то голливудский триллер. А я, значит, попал под раздачу? И тогда, и, что еще важнее, сейчас.

– Не ломай голову, почему именно ты. Ну, к примеру, потому, что ты очень уж громко вопил «спаси меня». Объяснение, кстати, ничуть не хуже любого другого. И не надо изображать оскорбленную невинность, мои слова не означают, что я избегаю объяснений из-за того, что считаю тебя глупцом. По вашим – человеческим – меркам ты весьма даже не глуп, но есть вещи, недоступные тебе в принципе. Бессмысленно описывать слепому от рождения радугу. Да что я перед тобой распинаюсь! Предложение честное, – Голос опять хмыкнул, словно подавляя смешок, – настолько, насколько здесь вообще имеет смысл понятие «честность». А объяснять тебе я уж точно ничего не обязан. Или ты считаешь?..

Я помотал головой.

– Вот и ладушки. Будешь еще перебивать – передумаю. Я даю тебе шанс. Тот самый второй шанс, о котором вы все так страстно молите. Ты проживешь за каждого из троих убитых по девять дней. Постараешься их понять, попытаешься полюбить. Ну, или возненавидеть, как получится. Потом вернешься сюда и сделаешь выбор – скажешь, кем из них ты хочешь остаться.

Я задумался. Впрочем, это только так говорится – задумался. Я в общем-то понимал, что особого выбора у меня нет: если меня спрашивают, это еще не означает, что я могу отказаться. Ох, вряд ли. Голос, однако, терпеливо ждал. Ну да еще бы не «терпеливо»! У него тут вечность, почему бы не потратить пару мгновений на ожидание. Да и мысли мои при этом почитать – дополнительное развлечение.

– Не обольщайся, – фыркнул Голос. – Ничего такого особенно интересного в твоих мыслях нет. А выбор, кстати, есть. Можешь и отказаться, без проблем. Не одного тебя убили, предложу ту же игру кому-то из остальных.

– Да согласен я, согласен. Но хоть в общих чертах вы мне расскажете, кем я был, чем занимался, какие люди меня окружали. Я же ничегошеньки не помню!

– Если бы помнил, и игры бы никакой не было. – Голос уже откровенно веселился. – Само собой, я тебе не скажу, кем ты был. Сам догадывайся.

– Как?! – Отчаяние и гнев схлестнулись где-то у меня в горле, вот он какой, пресловутый комок! – Я ведь даже имени своего не помню! Даже не уверен: мужчина или женщина? Может, я вообще не человек, а собака какая-нибудь! Или крыса!

– Хм. Собака или крыса? Это интересно, в следующий раз непременно попробую. Спасибо за идею. А ты – человек, не сомневайся. В остальном обратись к собственным ощущениям. Как вы это там называете? Дежавю? Настройся, вдруг почувствуешь что-то знакомое.

– Сплошные загадки, короче.

– Ох, как вы мне надоели с этими вашими «загадками»! – Голос, кажется, начинал сердиться. – То вам «загадки Вселенной» подавай, то «загадки жизни», а сами-то два и два сложить не умеете. Уж не совались бы! И что самое смешное, каждая «загадка» непременно сведется к тому, что кто-то выше, а кто-то ниже. На днях подслушал двух чудиков: дескать, человеческая жизнь – это компьютер, у некоторых настроена связь с Космосом, а у кого-то – отрезанный от внешней сети дохленький ноутбук с тремя папочками – «карьера», «семья», ну и, может, «любовь», а в папочках огрызки текстов, причем все сплошь ворованные друг у друга. Цирк!

– Не вижу ничего смешного. – Я понимал, что эта якобы прочувствованная речь должна была продемонстрировать мне, что я ни уха ни рыла не смыслю в устройстве Вселенной, но, вместо того чтобы униженно помолчать в тряпочку, зачем-то снова начал возражать: – Не может же быть, чтоб человек состоял только из животных инстинктов, только из желания поесть и… – я замялся, – поспать. Люди стремятся найти свое предназначение, без него не может быть счастья.

Раздавшийся грохот испугал меня больше неожиданностью, чем громкостью. Я даже заозирался: что это такое упало с таким громом? И только через несколько мгновений до меня дошло, что это был Его хохот.

– Голубчик, что за бред? Ты не поверишь, но большинство не слишком-то хочет даже поесть и, – Он хмыкнул, – как ты выражаешься, поспать. Про стремление найти пресловутый смысл жизни и вовсе говорить не приходится. Да если бы не те самые животные инстинкты, вы давно бы уже вымерли. Счастье! Не смеши меня. Сидеть на мешках с золотом и воровать у соседей медяки – вот оно, ваше счастье. Вместе с предназначением.