Игла и нить - Кэри Томас

Анна бросила взгляд на часы, висевшие на стене.

– Ага, ну вот. – Тетя выключила планшет и посмотрела Анне прямо в глаза. – Ты прекрасно знаешь, где они висят и который сейчас час. Тогда почему ты все еще сидишь за столом, когда уже почти половина восьмого? Или сегодня утром дела внезапно решили сделать себя сами?

С тетей всегда было непросто, но последние несколько дней она была особенно невыносимой, как будто ей передалось беспокойство самой Анны.

– Прости, тетя. – Девочка тут же вскочила и принялась убирать со стола. – Я сейчас же возьмусь за работу.

Тетя недовольно хмыкнула.

– Мне нужно в магазин, чтобы купить кое-что к приезду наших гостей. – Последнее слово она произнесла с особой неприязнью. – И я надеюсь, что к моему возвращению дом будет сиять чистотой. Я ненадолго. – Она поднялась, собрала свои рыжие волосы в пучок и плотнее закуталась в шарф. Как и все наузники, тетя никогда не оставляла шею открытой. – Ах да, и еще кое-что, Анна, – резко добавила она, – не забудь убрать листья с дорожки, ведущей к дому. Иначе о нас будет судачить вся округа.

Боже упаси! Как только входная дверь захлопнулась, Анна в отчаянии огляделась: кухонные полки и буфет и так уже сияли чистотой. Хотя, возможно, «сияли» было неподходящим словом. Все предметы в их доме были какими-то затхлыми, тихими и неподвижными и вряд ли могли сиять. Комнаты были обставлены совершенно одинаково: кремовые стены, занавески в цветочек, антикварная мебель, скудно украшенная специфическим орнаментом. Если бы Анна переставила какую-нибудь вазу с одного стола на другой, это бы вмиг разрушило привычный порядок; у любой вещи в их доме было свое место. В углу каждой комнаты стояла кадка с розовым кустом – плотно закрытые бутоны никогда не распускались, а листья были темными и блестящими от влаги, словно высунутые языки.

Свое место есть даже у меня.

Анна подошла к холодильнику, открыла его и стащила оттуда несколько ягод клубники – одну, две, три – тетя вряд ли заметит пропажу. Насладившись вкусом ягод, девочка засучила рукава и принялась за работу. Ей предстояло пропылесосить ковры, вытереть пыль с полок, побелить стены в ванных комнатах, убрать листья с дорожки – в общем, избавить дом от любых признаков жизни. Запомни, Анна: порядок в доме – порядок в голове. Каждый следующий день летних каникул был похож на предыдущий как две капли воды: работа по дому, учеба, занятия музыкой, вышивание, тренировки и снова работа по дому – вновь и вновь одно и то же, словно замкнутый круг. Стежок, другой, еще… три… дня.

Во время своего последнего визита, три года назад, Селена пыталась обучить Анну любовной магии – магическому языку, который наузники просто на дух не переносили. За этим занятием их застала тетя. Разразился грандиозный скандал. Какое-то время тетя с Селеной успешно притворялись, будто ничего не произошло, но тут Селена решила устроить званый ужин…

Анна вспомнила, как, спустившись на следующее утро в гостиную, обнаружила там гостей, валявшихся без сознания на диванах, грязные стаканы и пятна от вина на ковре; на тетиных картинах, висящих в коридоре, она заметила что-то похожее на взбитые сливки; выйдя во двор, девочка увидела десятифутовое лиловое пламя, которое, как оказалось, испускал их мангал. Появившаяся в дверях тетя велела Анне возвращаться в свою комнату, и уже оттуда девочка пыталась расслышать, о чем так горячо спорили две женщины. Ей показалось, что Селена прокричала что-то вроде «Мы хотели зефирок!», на что тетя сначала прошипела: «Вас могли заметить соседи!», а затем принялась приговаривать: «Гнусное, отвратительное поведение!», после чего голоса женщин зазвучали глуше, но вряд ли их аргументы стали лучше. Анна не могла больше разобрать ни слова. Звук захлопнувшейся входной двери показался ей оглушительно громким. Девочка решила, что Селена больше не вернется.

Почему тетя разрешила ей приехать именно сейчас? После стольких лет? С другой стороны, Селена умела добиваться желаемого, и даже тетя не могла устоять перед ее уговорами. Никогда прежде Селена не приезжала к ним вместе с дочерью. Анна смутно припомнила тощую фигурку, черные волосы и хмурый взгляд этой девочки, ее ровесницы. Эффи[4]. Анна также вспомнила, как ревновала к этой счастливице, которой повезло быть дочерью Селены. Именно поэтому она не горела желанием с ней встречаться – ни тогда, ни сейчас. Эффи, без сомнения, была такой же очаровательной, волшебной и жизнерадостной, как Селена. Полной противоположностью Анны.

Девочка взяла метлу и вышла на свежий воздух, который быстро помог ей избавиться от запаха моющего средства, въевшегося в ее одежду и кожу. Облака рассеялись, показалось солнце, легкий ветерок гнал по земле стайку опавших листьев – лето почти подошло к концу. Дома на Кресси-сквер, похожие друг на друга как две капли воды, взирали на нее своими окнами, и их взгляды, казалось, буравили девочку насквозь. Входные двери были плотно закрыты и напоминали поджатые в неодобрительной ухмылке губы. Анна собрала листья в охапку и бросила в мусорное ведро, однако один листочек выпал и приземлился обратно на дорожку. Девочка наклонилась, подняла беглеца и покрутила в руках; листик был сухим и коричневым. Безжизненным.

Не раздумывая она кинулась обратно в дом, бросила метлу прямо в коридоре, схватила с вешалки один из ключей и вновь выбежала на улицу. Перейдя дорогу, Анна направилась к садику, расположенному в самом центре площади. Надпись на воротах гласила: «Частная собственность – вход в сад разрешен только жителям окрестных домов». Девочка вставила ключ в замочную скважину – раздался лязг металла, и ворота неохотно открылись. Тетя скоро будет дома. Времени у Анны было совсем немного.

В садике никого не было. Впрочем, там никогда никого не было. В конце концов, он предназначался не для прогулок, а для того, чтобы просто любоваться им из окна своей гостиной. Анна торопливо зашагала по тропинке мимо заросших цветочных клумб и почти пересохшего фонтана туда, где за высокими деревьями она могла легко спрятаться от любопытных взглядов соседей. Девочка села на землю, прислонившись спиной к знакомому изгибу старого дуба, и сделала глубокий вдох. Глоток свободы. В детстве она часто мечтала о побеге. Это стало ее своеобразным хобби: представлять себя героиней книг, которые она читала, выдумывать разные истории, сочинять мелодии для пианино, которые переносили ее в другое место, превращали в кого-то другого. Сейчас она таким уже почти не занималась. Разве что иногда сбегала в садик. Всего в нескольких метрах от дома находился другой мир, в котором не было ничего, кроме слабого ветра и кусочка неба над головой. Мир, где ее никто не увидит, не осудит, не накажет…

Анна положила листик себе на колени и выбрала две нити из пучка, что носила в кармане. Она быстро связала их между собой петлей, по форме напоминающей сердце, а три конца, отходящие от петли, разложила в разные стороны, чтобы они стали похожи на сердечные жилки: узел Анх, узел жизни. Анна сосредоточилась на листочке на своих коленях и постаралась передать ему часть той энергии, что струилась по ее жилам. Девочка представила, как листочек оживает, крепнет и выравнивается, становясь ярко-зеленым. Узел в ее руке задрожал, полный энергии. Она развязала его и почувствовала облегчение. Лист дернулся, позеленел близ стебля, а затем… вновь затих.