Пять сестер - Елена Арабаджи

– Ах да! Ужин с Луиджи и Джулио! Черт! – воскликнул он, поднимаясь из-за стола.

– Будь добр, не опаздывай на этот раз, – вздохнув, попросила Маддалена.

– Маддалена, знаешь, депутату вовсе необязательно быть пунктуальным.

– Я знаю, дорогой, что для тебя нет ничего невозможного, – ответила она, дав мужу поцеловать ей руку перед уходом.

Федерико Белладонна был безумно влюблен в свою жену с момента их первой встречи, которая случилась двенадцать лет назад. К тому времени, когда Маддалена возникла перед ним подобно неземному видению, Федерико уже пару лет жил в Риме, куда перебрался из родного Неаполя. И он, закоренелый холостяк, проводивший время в кругу друзей, партийных соратников и хорошеньких женщин, без сожалений распрощался с развеселой жизнью, женившись на Маддалене через пару месяцев после знакомства. То была любовь с первого взгляда, заставившая его закрыть глаза на прошлое своей избранницы. Родственники из Неаполя не раз заявляли, что для них, представителей высшего неаполитанского общества, такой союз крайне нежелателен. Для членов семьи Белладонна женитьба не имела ничего общего с любовью. Из поколения в поколение они вступали в брак исключительно для продолжения рода и укрепления связей с другими видными семействами. Само собой, любовь не была под запретом, просто ее никто не брал в расчет. Отец Федерико допускал, что мужа с женой могут связывать любовные узы, но, как правило, «любить друг друга» не входило в круг супружеских обязанностей. Поэтому Федерико мог сколько угодно встречаться с Маддаленой, не вступая с ней в брак. На роль жены в роду Белладонна рассматривались исключительно женщины, обладавшие рядом добродетелей, среди которых не последнее место занимали непорочность и верность – залог рождения законных наследников. Маддалена же не только не была девственницей, но и имела дочь от предыдущих отношений, которые наделали немало шуму. Впрочем, это не повлияло на решение уверенного в своем выборе Федерико, которого ничуть не смущало, что у его будущей жены есть ребенок. Для него гораздо бо́льшую роль играли такт, умение вести хозяйство и красота будущей супруги, чем ее невинность. Поэтому, наплевав на мнение родителей, друзей и родственников, он остановил свой выбор на Маддалене, которая оказалась не только разумной женщиной и превосходной женой, но и помогла ему взойти на политический олимп.

Попав в парламент вскоре после женитьбы, уже через несколько лет Федерико стал правой рукой Галеаццо Чиано, дружба с которым благодаря частой переписке не прекращалась даже тогда, когда граф вместе с Эддой Муссолини находился в Шанхае.

– Лизетта, сделай милость, пойди разбуди Клелию. Ей пора вставать! – воскликнула Маддалена, когда служанка появилась в гостиной, чтобы убрать со стола.

– Иду, синьора, – отозвалась та, прикрывая за собой дверь.

Клелия.

По лицу Маддалены пробежала мрачная тень. Это имя выбрал Джон.

Всякий раз, когда кто-нибудь звал Клелию, Маддалена чувствовала, будто кто-то кольнул ее сердце булавкой. Рана, причинявшая ей боль, время от времени кровоточила, оставляя яркие пятна на белоснежном полотне воспоминаний. Маддалена прекрасно понимала, что от этой боли не существует спасения.

Когда Клелия была маленькой, отец не раз рассказывал ей историю о заключении мира между этрусками и римлянами – когда царь Порсен взял в заложницы десять римских девушек. Среди них была и прекрасная Клелия, которая сбежала из плена, переправившись через Тибр вплавь. Римляне, однако, вернули беглянку Порсену, желавшему во что бы то ни стало узнать, кто помог той устроить побег. «Я сделала все сама», – ответила царю гордая Клелия. За решительность и храбрость Порсен помиловал девушку, имя которой впоследствии стало символом свободы.

Девочка просила отца рассказать эту историю еще и еще. Ей так нравилось, когда он говорил, что она такая же храбрая, как римская Клелия. Джон рассказывал эту историю пятилетней дочери на ночь, чтобы та поскорее заснула, однако своими рассказами лишь разжигал ее любопытство. Сейчас Клелия превратилась в семнадцатилетнюю молодую особу с необузданным темпераментом и мало чем походила на мать. Со стороны скорее казалось, что Клелия – родная дочь Федерико.

– Мама!

Очнувшись от воспоминаний, Маддалена глубоко вздохнула и обернулась к улыбающейся дочери. От Джона Клелия унаследовала темно-серые глаза и пушистые длинные ресницы.

Девушка была настолько миниатюрной и хрупкой, что казалось, она в любую секунду может рассыпаться, как фарфоровая статуэтка. Впрочем, это впечатление сразу улетучивалось, стоило Клелии заговорить и показать свой нрав.

– Доброе утро, сокровище мое!

– Знаешь, я думала, как отметить мой день рождения, – начала Клелия, присаживаясь рядом с матерью. – Конечно, восемнадцать – не двадцать один. Но это тоже важная дата, правда?

– Любая дата важна, если ты придаешь ей значение.

– Ну тебя с твоей философией! – фыркнула Клелия. – Ты говоришь прямо как папа. Лучше обсудить это с ним.

– Перестань! – рассмеялась Маддалена. – Что ты там придумала? Не донимай отца, он сейчас занят вопросами мировой политики.

– Чем-чем?

– Давай не будем об этом. Скажи лучше, что ты придумала насчет праздника.

– До двадцать второго осталось всего ничего, может, мы просто куда-нибудь съездим? – выложила Клелия с довольным видом.

– И куда же?

– За город. Только ты, папа и я. Погуляем, пообедаем в ресторане и вернемся в Рим.

– Но это же среда! У твоего отца могут быть дела в палате депутатов, – возразила Маддалена.

– Ради меня он сделает исключение, – ответила Клелия уверенным тоном.

Маддалена хотела одернуть дочь, но та сразу надулась бы. Федерико баловал Клелию, как родную. Маддалена понимала, как ей с ним повезло, она и надеяться не могла, что муж и дочь будут настолько хорошо ладить. И все же, как бы странно это ни звучало, порой она ощущала себя лишней. Она не понимала, появлялось ли это ощущение из-за чувства вины, которое она испытывала по отношению к Джону, или же еще из-за чего-то. В такие моменты она уходила в себя и погружалась в мысли о прошлом. При виде Клелии, хохочущей вместе с Федерико и зовущей его папой, она ощущала тяжесть на сердце. Видимо, это было расплатой за то, что она лишила Джона такого счастья.

– Мама, ты меня слушаешь? – Звонкий голосок дочери оторвал ее от невеселых размышлений.

– Прости, дорогая, что ты сказала?

– Я сказала, что мне нужна новая сумочка!

– Хорошо.

– Анджела говорит, что на виа Пьяве недавно открыли отличный магазин. Сходим?

Маддалена кивнула. Ей тоже не помешала бы новая горжетка. Она даже догадалась, какую галантерею имела в виду лучшая подруга дочери. Маддалена уже давно собиралась туда зайти – наконец-то подвернулась отличная возможность.

– Только не сегодня, – ответила она.