Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига - Хелег Харт

пару десятков человек, но никак уж не полторы сотни, как рассказывают. Раздули всё, как всегда на базарах.

— Не полторы сотни, — тихо сказал Гвин. — Почти две. Женщин, детей, стариков… Всех. Подчистую.

То ли потому, что парень говорил в сторону, то ли потому, что себе под нос, но Ратибору померещилось, что просторечный говор из голоса «охотника» вдруг выветрился.

— А ты, стало быть, всё знаешь достоверно? — подначивая, спросил рыцарь.

Гвин встрепенулся и с прежней интонацией выдал:

— Так это ведь знаменитая история! Не видал я ещё людей, которые бы про неё не слышали. При этом её редко рассказывают целиком, а иногда и вовсе опускают важные части. Суть теряется. Рассказать, как дело было?

"Сейчас начнёт заливать, — подумал Ратибор. — Знаю я таких сказочников. Так завираются, что земли под ногами не чуют. Ну да и тролль с ним. Главное, чтобы рассказывал интересно".

— Валяй, — он обречённо махнул рукой.

Гвин только этого и ждал.

— Истории этой, как ты знаешь, уже десяток лет, — начал он с выражением. — Но на самом деле всё началось ещё раньше, а именно четверть века назад. По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз…

— Издалека заводишь, — отметил рыцарь.

— Не перебивай, а то вообще не успею рассказать!

— Ладно, ладно. Вещай, баюн.

— Так вот. По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз…

История Ваханарской резни, часть 1

По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз. Возницы подгоняли лошадей — солнце уже норовило закатиться за один из холмов, между которыми петляла дорога, а до деревни с постоялым двором оставалось ещё несколько лиг.

Невысокий купец с окладистой бородкой сидел на козлах передней повозки рядом с возницей, то и дело оглядываясь через плечо — проверял, не отстали ли другие. Всего в обозе было две крытых повозки и три телеги с высокими бортами: на первых ехала семья и прислуга купца, на вторых — товары. Вдоль этой вереницы равномерно распределились шесть наёмников охраны, хорошо вооружённых и на добротных скакунах. За их услуги купец выложил немало золота, но на душе его всё равно было неспокойно.

— С полудня ни единой души навстречу не попалось, — сказал купец, по своему обыкновению размышляя вслух. — Всё потому, что заехали всё-таки в этот Шилем. Успеть бы теперь до заката…

— Успеем, господин, — заверил пожилой возница. — Я тут ездил, не раз даже. Аккурат к последнему солнечному лучику должны заехать на двор.

— Хорошо бы, — сказал купец. — Вастер!

Предводитель наёмников, чернявый широкоскулый мужик с серебром в щетине, молча обернулся на зов.

— От того двора нам далеко будет до тракта?

— По харошей дароге четыре часа, — с ярким назирским акцентом ответил Вастер. — Но придётся павернуть на север.

— Значит, мы потеряем ещё полдня, чтобы наверстать упущенное? Время нас не простит…

— Благародному господину не надо беспакоиться. Я знаю широкую тропа, каторая идёт на юг-и-восток. Абоз там прайдёт. Нимного откланимся, но патом акажемся на тракте. Время не патеряем.

— Ладно, посмотрим, — купец встал и полез в повозку. Уже будучи внутри, он повернулся к вознице. — Позови, как будем подъезжать ко двору.

— Хорошо, господин.

Купец откинул занавеску, отделяющую переднюю часть повозки от задней, и тотчас поморщился от звонкого детского голоса:

— Папа! — беловолосый мальчишка вскочил со свёрнутого топчана. — Мы уже приехали? Мама говорит, что мы уже давно бы приехали, если бы не ты! Она сказала у тебя спросить, что это значит!

Купец с укором посмотрел на жену, но нарвался на взгляд ещё более сердитый и потупился.

— Мама права, — мужчина обнял жену и в качестве извинений поцеловал её в висок. — Мы могли не заезжать в Шилем, но мне показалось, что там можно удачно поторговать.

— Иногда чутьё тебя подводит, свет мой, — ворчливо сказала женщина, но заметно было, что ласка мужа немного её смягчила.

— Что есть, то есть, — вздохнул купец. — Грязный городишко, и ничего толком мы там не продали. Потеряли время, пришлось изменить маршрут…

— … и поехать по этим колдобинам вместо накатанного тракта, — сварливо закончила жена.

— Найя… Ну перестань.

— Перестаю, душа моя.

— Пап, а правда, что в Неф-Суфуме растут деревья с каменными ягодами?

— Они называются пальмами, сын. А каменные ягоды — это кокосы. У них внутри вкусная мякоть.

— А можно будет их попробовать?

— Нужно! Для того мы туда и едем.

Ребёнок восторженно заголосил и обхватил руку отца, намереваясь на ней повиснуть. Тот обманным движением высвободился и аккуратно уронил мальчика себе на колени, а потом принялся щекотать. Найя улыбнулась, глядя на них, но тут же посерьёзнела и прикрикнула:

— А ну прекратите! Миклар, он же потом не уснёт! А ты успокойся и сядь как положено послушному мальчику!

Парнишка нехотя слез с отца и с тяжёлым вздохом снова бухнулся на топчан. Его взгляд, направленный на вторую по счёту повозку, мгновенно наполнился тоской.

Купец наклонился к уху жены и тихо, чтобы не слышал сын, сказал:

— Ты с ним не слишком… строга? Ему же восемь всего.

— Миклар, — оборвала купца Найя тем же шёпотом. — Он из благородной семьи и должен привыкнуть к пристальным взглядам. Его манеры должны быть безупречны. Как будто нас с тобой иначе воспитывали.

— Наине это воспитание что-то впрок не пошло, — вздохнул купец. — Мне иногда кажется, что у нас не дочь, а ледяная статуя. Потенциальные женихи от неё шарахаются, боясь обморозиться.

— В четырнадцать лет такое бывает, — уверенно ответила мать. — Ещё расцветёт, распустится. Будешь ухажёров шпагой под её окнами разгонять.

В этот момент повозка резко остановилась. Даже чересчур резко — вознице второй повозки пришлось сильно натянуть удила, чтобы не въехать в первую. Лошади недовольно захрапели. Миклар, предчувствуя недоброе, ещё раз сжал руку жены и полез обратно на козлы.

Поперёк дороги лежало дерево. На нём сидел один-единственный человек, но так по-хозяйски, словно ему принадлежала не только эта дорога, но и весь Аль-Назир. Рубаха нараспашку, на поясе — топор, в зубах дымящаяся папироса. Длинные волосы убраны в хвост и схвачены шнурком. На правой щеке красовался уродливый шрам, напоминающий осьминога.

Купец, не понимая, что происходит, выпрямился на козлах. Человек со шрамом тем временем сплюнул папиросу, растоптал её и поднялся со словами:

— Ну наконец-то!

— Кто ты? — спросил Миклар. — Зачем дорогу перегородил?

На него не обратили ровно никакого внимания. Трое караванщиков с саблями наголо подъехали к незнакомцу вплотную, вынуждая остановиться. Тот криво усмехнулся, вдохнул поглубже и громко свистнул, одновременно с этим дёргая с пояса топор.

И тут же началось.

С боков защёлкало; караванщики повалились из сёдел один за другим —