Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига - Хелег Харт

руками кинжал — глаза у него были как у испуганного филина. Рыцарь ещё подумал, что придётся прикрывать этого чудилу собой, а то сожрут ведь.

Шлепки приблизились, к ним добавились урчание и порыкивания. Твари шли не торопясь — клацали по камню когти, чуть слышно шуршали чёрствые шкуры.

— Трупоеды, — прошептал Гвин. — Трапезничать идут, не иначе.

Ратибор не стал тушить фонарь — на слух тварей было не больше четырёх, с таким количеством он бы точно справился, а вот разглядеть врагов требовалось заранее. Кроме того, зрение у гулей слабое, могут и не заметить. Запах учуять — другое дело, но сквозняка в закутке не было, так что и тут удалось спрятаться.

Вскоре они показались — тёмные создания, на первый взгляд чахлые и облезлые, на деле же не менее смертоносные, чем волки. Горбатые, пресмыкающиеся, с длинными ловкими руками и ногами, гули прошли вглубь пещеры, и только один остановился. Округлая тупая башка мотнулась из стороны в сторону, обрубок, заменяющий нос, втянул воздух. Пасть, усеянная мелкими зубами, неожиданно широко раскрылась, раздался противный рык и…

— Бей его скорее! — истерично крикнули сзади, и все пришли в движение.

Гуль бросился наутёк вслед за собратьями. Ратибор, матерясь, побежал за ним. Гвин вроде как кинулся в противоположную сторону — ну и тролль с ним. Не хватало ещё упустить чудищ, беспокоясь о бесполезном вруне!

Трупоед улепётывал проворно, но недостаточно, чтобы рыцарь отстал. Остальные, видимо, услышав погоню, тоже припустили со всех ног. Ратибор знал: твари выведут его в засаду и тогда вместе нападут. Но броня сидела крепко, меч в руке лежал уверенно, поэтому воитель не боялся своры. Была б то таинственная Злыдня, тогда другое дело, а гули — противники знакомые, нестрашные…

Фонарь задуло, и рыцарю пришлось остановиться, чтобы снова его зажечь. Гуль, конечно, убежал, но деваться ему всё равно было некуда, так что воин двинулся дальше, внимательно оглядывая все углубления, где могла таиться тварь. В воздухе появилась страшная вонь — будто в сырой мертвецкой во время эпидемии — и с каждым шагом становилась всё тошнотворнее. «Не врал, значит, баюн, — подумал, морщась, Ратибор. — И впрямь много народу здесь полегло».

И вдруг впереди он увидел свет. Тусклый, но в сплошной темноте более чем заметный. Широкий луч просачивался сверху и освещал широкую область — тоннель закончился, влившись в обширный грот.

В луче промелькнула тщедушная тень трупоеда. Ратибор с рёвом бросился в атаку.

Из темноты на него тут же выпрыгнул враг. Рыцарь среагировал безупречно, и сходу разрубил гуля пополам. Брызнула бурая кровь, поэтому пришлось на миг зажмуриться; кто-то крепко ухватил воина за ногу, а на спину запрыгнула ещё одна тварь. Наголенник, к счастью, выдержал укус, поэтому первым делом Ратибор стряхнул врага с ноги, а потом наощупь ухватил оседлавшего его трупоеда и швырнул через себя. Тот попутно успел цапнуть рыцаря за руку, прокусил рукавицу и сдёрнул её, разодрав зубами кожу.

Для крестьянина четверо гулей — смертельная опасность, потому что порвут и сжуют. А вот против бывалого воина в мало-мальски приличной броне эти чахлые по сути создания уже мало что могли. Зубы коротковаты, челюсти слабоваты, вес маловат. Разве что поцарапают неприятно, ну или изловчатся добраться до шеи. Однако обычно для этого требовалось значительно больше тварей.

Поэтому Ратибор по большей части раскидывал бросающихся на него гулей, как медведь — собак. Потом удачно выставил клинок и одного из выродков насадил, как на вертел. Почти сразу поймал за шею второго и свободной рукой со всей дури долбанул его в череп. Гуль мгновенно сломался и обмяк.

За последним рыцарю пришлось изрядно побегать — нападать трупоед больше не хотел, только повизгивал и щемился поближе к выходу. Воин его туда не пускал. Спустя пару минут метаний по пещере гуль наконец попытался обогнуть Ратибора по стене, но споткнулся и свалился аккурат под опускающийся палаш.

Воин вытер клинок и перевёл дух. Дышать из-за духоты было тяжело, а вонь ещё больше усложняла жизнь. Луч света, падающий сверху, освещал небольшой овал пола, но мешал разглядеть хоть что-то за его пределами.

Ратибор прошёлся взад-вперёд, наклонился за потерянной перчаткой и, прикрыв ей лицо, шагнул за пределы светового круга.

Всё было как сказал Гвин. Останки валялись вдоль стен, много, разной полноты и возраста. Вздувшиеся полуобглоданные тела лежали вперемешку с костями. Попадались и свежие, совсем нетронутые мертвецы. У таких даже глаза ещё были на месте — неизменно открытые, навыкате, с жутким стеклянным взглядом. Идя среди них, рыцарь быстро нашёл всех пропавших в селе людей. Один, сухой мужичок лет пятидесяти, был одет как охотник. У другого, парнишки-подростка, на шее висел пастуший свисток. У второго охотника лицо уже обглодали трупоеды, а у старухи в глазницах копошились личинки. Валялись на полу и другие несчастные, неизвестно откуда взявшиеся. Может, с окрестных деревень, а может и с тракта. На глаз Злыдня хозяйничала в окрестностях уже не первый месяц. И даже не второй.

А потом Ратибор понял, что трупы и кости только человеческие, и ему стало не только тошно, но и страшно. Тварь не охотилась на животных, совсем. Это значит, что скот Злыдня убивала с какой-то другой целью. Наверное, чтобы выманить селян, заставить на себя охотиться. Стало быть, людей она не боялась, и, судя по количеству трупов, вполне обоснованно. Но самое страшное даже не это.

Злыдня тащит людей в своё логово, причём возможно ещё живых. Но не ест. Зачем же тогда она их убивает? И чем она питается? Ведь должна же любая живая тварь что-то жрать!

В горле у Ратибора снова пересохло. Рука сама стиснула рукоять палаша. Некстати вспомнились слова Гвина о Ваханарской резне. Точнее даже не сами слова, а то, как они были сказаны.

А ещё рыцарь вдруг снова припомнил встречу с плутоватым «охотником». Ведь воин приглушил фонарь, а Гвин шёл вовсе без света, в кромешной темноте. У него даже факела с собой не было. И он перед самым столкновением вроде бы руку распорол, а когда зажёг лучину, на ладони только тоненький красный след виднелся, и ни кровинки не выступило. Опять же, бледность нездоровая. Познания о гулях удивительно точные. И к чему же завёл он рассказ о Резне…

Тут луч света за спиной Ратибора словно чуть притух. Тот обернулся: никого и ничего. Задрал голову — и остолбенел.

Синий светящийся глаз с жёлтым зрачком смотрел на рыцаря с потолка. Смотрел всего пару мгновений, а потом рванул навстречу.

Ратибор взмахнул было палашом,