Лабиринт Фавна - Гильермо Дель Торо

– Офелия. – Волк вытолкнул ее имя между тонких губ, как будто нечто такое же сломанное, как ее мама, и уставился на протянутую навстречу левую руку.

– Не та рука, Офелия, – тихо проговорил он. – Запомни.

Его черные кожаные перчатки скрипнули, когда он стиснул руку Офелии, словно капкан браконьера. И сразу повернулся спиной, словно уже забыл о ней.

– Мерседес! – окликнул он девушку, которая помогала солдатам разгружать машину. – Забери багаж!

Мерседес была худая и бледная, с волосами цвета воронова крыла и большими темными глазами. Офелия подумала, что она – как принцесса, переодетая крестьянкой. Или, может быть, колдунья. Только Офелия не могла понять, добрая или злая.

Мерседес и солдаты отнесли мамины чемоданы в дом. Офелии он показался грустным, каким-то потерянным, словно тосковал по тем временам, когда на мельнице мололи зерно. Сейчас вокруг замшелых каменных стен толпились солдаты, как саранча. Палатки и военные грузовики заполонили все пространство двора между конюшней, амбаром и самим домом – бывшей мельницей.

Серые шинели, печальный старый дом и лес, полный теней… Офелия так тосковала по родному дому, что трудно было дышать. Но и там не дом, потому что там нет папы. Слезы подступили к глазам, и тут Офелия заметила, как между сваленными в сторонке мешками сверкнули на солнце прозрачные крылышки, словно сделанные из тончайшего стекла.

Это была фея.

Офелия, забыв свои беды, бросилась за ней, а фея полетела прямо к роще за мельницей. Крошечное создание мчалось так быстро, что Офелия на бегу споткнулась и выронила книги. Пока она их поднимала и отряхивала обложки, фея присела на ствол ближайшего дерева.

О да, она должна дождаться девочку. Обязательно нужно, чтобы девочка последовала за ней.

Погодите… Нет! Девочка снова остановилась.

Офелия рассматривала огромную каменную арку, вдруг возникшую между деревьями. От арки в обе стороны тянулись древние стены, а сверху смотрела рогатая голова с пустыми глазами и раззявленным ртом, будто хотела проглотить весь мир. Под взглядом этих глаз все исчезло: мельница, солдаты, Волк, даже мама Офелии. Полуразрушенные стены словно звали: «Входи!» Чуть ниже головы виднелись высеченные в камне полустертые буквы, но Офелия не знала, что они означают.

In consiliis nostris fatum nostrum est, гласила надпись.

«В нашем выборе – наша судьба».

Фея исчезла. Офелия шагнула под арку, и на нее легла холодная тень. «Вернись!» – предостерегало какое-то неясное чувство, но она не вернулась. Иногда надо слушаться, а иногда – нет. Впрочем, вряд ли у Офелии был выбор. Ноги шли сами собой. Проход за аркой скоро стал таким узким, что Офелия, раскинув руки в стороны, могла дотянуться до обеих стен. На ходу она вела пальцами по изъеденному временем камню. Камень был холодный, несмотря на жару. Еще несколько шагов – и Офелия оказалась у поворота. Новый коридор вел влево, потом направо, а там еще поворот.

– Это лабиринт.

Офелия быстро обернулась.

У нее за спиной стояла Мерседес, кутаясь в шаль, словно сплетенную из вязаных листьев. Если Мерседес и колдунья, то красивая, а не скрюченная старуха, каких рисуют в книгах. Но Офелия знала из сказок, что колдуньи не всегда появляются в истинном облике.

– Просто куча старых камней, – сказала Мерседес. – Очень старых. Старше мельницы. Эти стены всегда здесь стояли, еще до нее. Не ходи сюда, заблудишься. Случалось уже. Я тебе как-нибудь расскажу, если хочешь.

– Мерседес! Тебя капитан зовет! – крикнул какой-то солдат за мельницей.

– Иду! – крикнула в ответ Мерседес.

Она улыбнулась Офелии. В ее улыбке прятались тайны, но Офелии Мерседес нравилась. Очень.

– Слышала, твой отец меня зовет. – Мерседес шагнула назад, к арке.

– Он мне не отец! – сказала ей вслед Офелия. – Не отец!

Мерседес остановилась.

Офелия бегом догнала ее, и они вместе вышли из лабиринта.

Холодные камни и рогатая морда с пустыми глазами остались позади.

– Мой отец был портным, – сказала Офелия. – Его убили на войне.

И у нее потекли слезы. Они всегда текли, когда Офелия говорила о папе. Ничего нельзя было с ними поделать.

– Он сшил мое платье и мамину блузку. Он шил самую красивую одежду на свете. Лучше, чем у принцесс в моих книгах! А капитан Видаль мне не отец!

– Да я уж поняла, – мягко проговорила Мерседес и обняла ее за плечи. – Ну пойдем, отведу тебя к маме. Она тебя, наверное, уже ищет.

Рука у Мерседес была теплая. И сильная.

– Правда, моя мама красивая? – спросила Офелия. – Только она болеет, из-за ребенка. У тебя есть брат?

– Есть, – ответила Мерседес. – Вот увидишь, когда твой братик родится, ты его полюбишь. Крепко полюбишь, никуда не денешься.

Она снова улыбнулась. В глазах у нее была грусть. Кажется, Мерседес тоже знала, что такое потеря.

Фея, сидя на каменной арке, смотрела, как они идут к мельнице: девушка и девочка, весна и лето.

Девочка еще вернется.

Фея об этом позаботится.

И очень скоро.

Как только хозяин пожелает.

Да, у Мерседес был брат. Педро – один из тех, что прятались в лесу. Они называли себя «маки́», бойцы Сопротивления, и скрывались от тех самых солдат, для кого Мерседес готовила еду и стирала одежду.

Капитан Видаль со своими офицерами обсуждал планы охоты на этих людей. Мерседес принесла им хлеб, сыр и вино – так приказал капитан. Когда-то за столом, где они разложили карты местности, обедали и ужинали мельник с семьей. А сейчас на этот стол подавали смерть. Смерть и страх.

Пляшущее в очаге пламя рисовало на беленых стенах тени кинжалов и ружей. Отсветы пробегали по склоненным над картой лицам. Мерседес поставила поднос и незаметно окинула взглядом расположение войск на карте.

– Партизаны прячутся в лесу, потому что там их труднее выследить. – Голос Видаля не выражал никаких чувств, так же как и лицо. – Мерзавцы лучше нас знают местность. А мы перекроем выходы из леса – здесь и здесь.

Палец в черной кожаной перчатке вонзился в карту, словно снаряд.

Смотри внимательно, Мерседес. И расскажи брату, что они задумали, иначе он через неделю умрет.

– Провизию, лекарства, перевязочные материалы – все соберем у себя и будем хранить вот здесь. – Видаль ткнул пальцем в точку, обозначающую мельницу. – И они сами к нам придут.

Здесь, Мерседес! Они будут все хранить здесь.

Она не торопилась, выкладывая еду на стол и радуясь про себя, что для этих людей она – невидимка. Просто служанка, такая же часть обстановки, как стулья и огонь в очаге.