Гюрза с бирюзой - Светлана Бестужева-Лада

Был еще один нюанс: в самом начале певческой карьеры выяснилось, что к Артуру воспылала страстью юная дочка его благодетеля. Это привело папу-продюсера в настоящий ужас и он заставил Артура поклясться самой страшной клятвой, что тот близко не подойдет к невинному ребенку и пальцем его не тронет.

Артур поклялся с большой легкостью, потому что малолеток вообще недолюбливал из-за всевозможных связанных с ними заморочек, а кроме того, «это невинное дитя» могло дать фору взрослой искушенной женщине, хотя и было страшнее смертного греха. Папу девчушка, правда, побаивалась и сильно Артуру не докучала. Так, по мелочи, но и это доставляло определенные неудобства: приходилось все время держать ухо востро, чтобы запретная девушка ненароком не запрыгнула в «неправильную» койку.

Артур уже приканчивал вторую чашку кофе с тостами, когда во входной двери повернулся ключ. И хотя молодой человек ждал этого визита с самого утра, все равно непроизвольно вздрогнул.

В кухню вошел мужчина средних лет и средней наружности. Примечательными в нем были только глаза: цепкие, холодные, властные. Впрочем, при виде Артура взгляд заметно смягчился.

— Ну, с днем рождения тебя, — неожиданно глубоким и сочным басом пророкотал визитер. — Подарки принимаешь?

— Спасибо, Валентин Антонович, — несколько заискивающе улыбнулся в ответ Артур. — Вы меня и так задарили.

— Ну-ну-ну, не ломайся, на день рождения положено. Кстати, мне кофейку тоже сделай, уж очень аромат соблазнительный.

— Момент, — засуетился Артур. — Сейчас свежего смелю, как вы любите. Да что вы в кухне-то, Валентин Антонович, проходите в гостиную.

Гостиной Артур гордо величал двадцатиметровую комнату. В квартире имелась еще спальня — в два раза меньше гостиной, но туда Артур предпочитал никого не приглашать (кроме девушек, естественно), поскольку любовь к порядку в число его достоинств не входила.

Тем не менее, Валентин Антонович первым делом направился именно в спальню и, как и следовало ожидать, недовольно поморщился:

— Ты постель когда-нибудь застилаешь? — осведомился он через всю квартиру.

— А зачем? — искренне удивился Артур. — Потом опять расстилать придется.

Звук включенной кофемолки сделал дальнейшее общение временно невозможным. Артур даже понадеялся, что благодетель больше нотаций читать не будет, тем более, в день рождения, но ошибся. Пока он пересыпал смолотый кофе в кофеварку, пока включал любимый агрегат, Валентин Антонович успел провести беглую ревизию всей квартиры.

— Живешь в свинарнике, — констатировал он, снова появляясь на кухне. — Нужно срочно наводить порядок. Хотя бы косметическую уборку сделать.

— На днях сделаю, — неопределенно пообещал Артур.

— Завтра, — жестко отрезал Валентин Антонович. — К послезавтрашнему дню все тут должно сиять и сверкать. И чтобы никакие тряпки не валялись посреди комнаты.

— Да у меня вроде бы…

— Помолчи уж! Послезавтра к тебе приедет журналистка с фотокорреспондентом, я договорился. Будет делать о тебе большой репортаж в…

Валентин Антонович назвал сверхпопулярное издание, на страницы которого Артур давно мечтал попасть, и с интересом посмотрел на реакцию своего подопечного.

Реакция была правильной. Артур сначала застыл с пустой чашкой в руке, а потом издал что-то среднее между воплем футбольного болельщика и боевым кличем индейца.

— Вот именно, — сказал вполне удовлетворенный Валентин Антонович. — Если не напортачишь, считай, сразу на пару ступенек вверх поднимешься. Значит, заявим тебя на участие в «Евровидении». А там уж… как получится. Кофе готов? Давай.

Артур торопливо налил кофе и предложил:

— Может быть, все-таки в гостиную?

— Здесь почище будет, — отмахнулся Валентин Антонович. — Да и подарок я тебе принес, так сказать, целевой. Ты же, в основном, консервами дома питаешься. Так вот тебе цацка — любые банки за секунду открывает… если верить рекламе.

«Цацка» действительно оказалась патентованным электрическим приспособлением для открывания любых консервов и выглядела как деталь от какого-то космического аппарата.

— Спасибо, Валентин Антонович, — с чувством произнес Артур. — Я таких даже и не видел никогда.

— А что ты вообще в жизни видел? — усмехнулся Валентин Антонович, осторожно прихлебывая обжигающую ароматную жидкость. — Подожди, вот сделаю из тебя суперзвезду, то ли еще будет! Если ты, конечно, до этого что-нибудь не напортачишь. Кто, кстати, у тебя сегодня ночевал?

— У меня? — попытался потянуть время Артур.

— У тебя, у тебя, дурачком-то не прикидывайся. Ты же один не спишь.

— Иногда сплю, — с некоторой обидой отозвался Артур.

— Ну да, пару раз в год. Так сегодня-то кто был?

— А шут ее знает! — с полной искренностью ответил Артур. — Приклеилась какая-то коза после выступления. Но я ее с утра пораньше выставил… даже без завтрака. И вообще…

Артур хотел было рассказать о странном письме и более чем странном подарке, но тут же прикусил язык. Благодетель может пропустить историю мимо ушей, но может и так впиться, так начать вникать в мельчайшие подробности, что мало не покажется.

Да и зачем вообще кому-то рассказывать о письме явно чокнутой поклонницы? Браслетик она подкинула, конечно, симпатичный, при случае можно будет какой-нибудь невредной девушке сделать оригинальный подарок, не входя в расходы. Тем более, сама дарительница вроде как из страны уехала, значит, возникать больше не будет.

— Что вообще? — зорко глянул на него Валентин Антонович, от которого не ускользнула оговорка подопечного.

— Вообще пора завязывать с этим делом, — выпалил Артур. — Я имя-то не всегда знаю… Еще обчистит какая-нибудь… шустрая.

— Вот это ты правильно мыслишь, — одобрил Валентин Антонович. — Времена нынче неспокойные, абы кого в дом пускать опасно. Женить бы тебя…

— Женить?!!

Если бы Валентин Антонович предложил его отравить, Артур, пожалуй, был бы менее шокирован. Семейная жизнь — последнее, чего ему хотелось бы отведать.

— А что ты так шарахаешься? Если найти тебе подходящую жену, с положением…

— Лет на тридцать меня постарше, — подхватил Артур, уловивший, наконец, смысл предложения.

— Вот-вот. Это всегда срабатывает нужным образом. Главное, правильно раскрутить роман и подать его публике, тогда и «Евровидение», считай, пустая формальность.

— Думаете, я без бабы ничего добиться не смогу? — насупился Артур.

— А ты в бутылку-то не лезь, — доброжелательно пророкотал Валентин Антонович. — Сможешь, конечно, и без бабы. Только будет все труднее и дольше. А так — раз и в дамки, на всю оставшуюся жизнь прочное положение…

— Лучше я сам попробую, — уперся Артур. — Вы же говорили, что данные у меня есть. Да и публика, вроде, довольна.