Непродуктивная психология, или Бомба для директора - Владимир Тараненко

То, что военные действия по своей сути неинтересны для ведущих специалистов в своей сфере профессиональной реализации, доказывать даже как-то неохота. Кажется, со времен отца кибернетики Норберта Винера принято положение о скачкообразном рождении принципиально новых идей в режиме свободного интеллектуального поиска. Знаменитый «мозговой штурм» Винер рассматривал исключительно как добровольное проявление мыслящей личности. (Атомное оружие, впрочем, как и компьютеры, было именно так и создано – дальнейшая «накачка» военных и стимуляция методом «кнута и пряника» и по сей день революционного прорыва в этих областях не произвела. Нужны абсолютно новые, нетрадиционные идеи, но они не рождаются по заказу в атмосфере милитаризованной истерии.) В конечном счете, если ведущего разработчика заставить думать «о победе или поражении», то он перестанет творить и превратится в один из винтиков «в мундире». В 1942 г. архитектор Альберт Шпеер по приказу Гитлера стал руководить министерством вооружений Германии. Совершенно штатский человек сумел без сверхжестких репрессивных мер наладить бесперебойное производство оружия, достигшее своего валового пика в феврале 1945-го! Американские военные экономисты не поленились после войны самым тщательным образом изучить стиль и методы управления «по Шпееру». Не оттуда ли идет тенденция, существующая в ряде европейских стран, – назначать на ключевые должности силовых министерств гражданских лиц? И второй факт на ту же тему: научная разработка и производство атомного оружия в той же фашисткой Германии осуществлялись исключительно военно-партийными группировками. Никого из «неблагонадежных» близко не подпускали к атомным секретам. В итоге – потрясающий шок в августе 1945-го, когда оказалось, что какие-то эмигранты-«головастики» сделали для Пентагона США настоящую атомную бомбу.)

Апологетам насаждения военных доктрин в бизнесе и общественном мнении, возможно, будет полезно узнать, что вообще-то торговля и коммерция на нашей планете зародились задолго до государств (Фридрих Хайек, экономист, лауреат Нобелевской премии, 1988 г.), еще в эпоху позднего неолита, и превосходно обходились без военных экспансий и убийства себе подобных. Цементирующим звеном тогдашних бизнес-операций (переброски на особо дальние рынки соли, кремния, орудий и изделий) было доверие к компаньону и гарантийное поручительство, проще говоря, векселя на строгом соблюдении договора. А как иначе?

Человечество просуществовало много тысяч (!) лет (по самым скромным подсчетам 10–15) без воен и насилия. Люди производили и торговали, а то, что при этом они не стремились отстаивать свои торговые интересы с помощью кровавых разборок, мы с легкостью объясняем тем, что «мол, мало их было, куда еще и резать друг друга кремниевыми кинжалами». «Неолитическая столица» в окрестностях нынешнего села Межиричи (Каневский район, Киевская область) просуществовала без малого несколько тысяч лет, и плотность хижин, или дворов, также исчисляется сотнями, но – никаких следов братоубийства. Зато налицо явное доказательство миграций людей и товаров.

Да бог с ним, с неолитом, тогда человек на бескрайних просторах планеты действительно был редок и, может быть, потому не вызывал у собрата по виду желание расквасить череп дубиной (мысль в общем-то примитивная, сродни тому, что ворон ворону глаз не выклюет, если будет вдоволь еды и незанятых вороних). Но вот как быть с Вавилоном, городом блуда и торговли, в котором смешались языки и народы, но… не было ни казарм, ни комендатур, ни тюрем внутри городского кольца. А жителей при той теснотище проживало несколько сот тысяч (самые смелые предположения – до миллиона и даже двух). Парадоксальная ситуация, если учесть, что и царская резиденция была всегда где-то вдали, за городской чертой и даже единого муниципалитета или горсовета археологи так и не откопали. Зато в каждом районе обязательно были крытый рынок, ворота, склады и то, что принято теперь обозначать как «учреждения местного самоуправления». Вавилон нельзя отнести к типичному городу-государству рабовладельческой эпохи (Лео Оппенхейм, 1968 г.) – это полис, в котором торговля и общинный труд были главенствующими источниками создания прибавочной стоимости, а не война, грабежи и институт рабства. Шумеры, аккадцы, амориты, эламиты, халдеи и прочие древнейшие народности Двуречья создали за две тысячи лет до явления в мир Христа беспрецедентную цивилизацию, в которой общественное устройство не покоилось на штыках, страхе и насилии, опять-таки в нашем современном представлении. Не случайно Александр Македонский решил этот город сделать столицей своей ойкумены, где все будут равны в гражданских правах. Мечте македонского завоевателя, романтика и социального инженера так и не удалось сбыться, но с тех пор «мосты Вавилона» навсегда остались символом взаимопонимания людей, живущих на разных берегах.

Еще один поразительный пример. Франсиско Писарро с 62 всадниками и 102 пехотинцами не смог бы в 1532 г. завоевать империю инков, имеющую в своем распоряжении кадровые дивизии солдат в каждом крупном городе, если бы… не более гуманное отношение испанцев к покоряемым народам и несоизмеримо более высокая экономическая культура все тех же конквистадоров. Поразительно, не так ли? Но таковы факты «той реальности», и мировая историческая наука именно так объясняет феноменальный успех горстки завоевателей. А все потому, что государство инков представляло собой невероятно жестокую, даже по тем не сильно добрым временам, авторитарную систему, в которой депортировались народы, запрещалась свободная торговля, хождение денег, личная неприкосновенность и т. д. Инки умудрились создать «казарменный социализм» с его принудиловкой, всеобщим равенством в бедности, деспотизмом управленческой номенклатуры и чередой нескончаемых войн как со своим народом, так и с соседями, не желающими жить в таком «раю» (Березкин Ю. Инки. Исторический опыт империи, 1991). Испанцы тут же распустили «колхозы» и разогнали «казарменную жандармерию», ввели институт частной собственности и уравняли всех в единых правах перед церковью и испанским королем. Нечто аналогичное чуть позже проделали казаки Ерофея Хабарова, без единого выстрела присоединившие к тогдашней Московии дальневосточную Даурию по берегам Амура. Более высокие технологии ведения хозяйства и взаимовыгодная торговля в конечном счете оказались более решающим фактором, нежели война до победного конца друг против друга. И ведь не только торговали, но и женились и детей производили, для которых идея братоубийства за «чистоту нации» никогда и в голову не могла прийти. Так родился и состоялся новый этнос, который мы привычно именуем сибиряками.

Приведенных примеров более чем достаточно для того, чтобы понять, насколько обветшала парадигма, согласно которой народы должны непременно воевать во имя бизнеса, а интересы конкуренции – разрешаться, если не в ходе войны, то во всяком случае в ходе непримиримого противостояния. Норвегия, Финляндия, Швеция давно уже ни с кем не воюют, но от этого их экономика не выглядит анемичной. Финны, народ традиционно мирный и неторопливый, показали всему миру, как можно защитить свою независимость даже от невиданно мощного и наглого агрессора. Согласитесь, Сталин в своей жизни очень редко отводил свои войска, а здесь пришлось.

Настоящая война, особенно завоевательная либо ради каких-то интересов, помимо своего разлагающе-деградирующего влияния на производительные силы, является прежде всего запредельным стрессом для отдельного индивида. Психика того, кто пережил пусть даже локальную войну не по телевизору, а «живьем», оказывается необратимо деформированной, и такой человек нормально жить уже не может. Нация в таком случае выживает только благодаря тому, что поколение войны со временем сменяется теми, кто вырос уже в мирное время и потому готов отстаивать иные, более гуманистические ценности мирового общежития. Согласитесь, весьма странным покажется реликт военных методов в современных бизнес-тренингах. Синдром всплытия из глубин подсознания коллективистского посттравматического шока в духе психоанализа Карла Густава Юнга? Вряд ли стоит тягу некоторых поиграться в солдатики объяснять столь заумно, но понять действительную подоплеку милитаристских мотиваций все же необходимо. Хотя бы для того, чтобы знать, что ожидает фирму в обозримом будущем, когда у ее руля станет такой человек.