Тонкие струны - Анастасия Баталова

Завтракали на просторной веранде у обрыва: дом стоял на самом краю скалы, внизу пенилась от ветра небольшая роща. Столбики веранды обвивал плющ, трепетали в воздушных потоках тюлевые занавески. Сидели в удобных садовых креслах из белого пластика, пили пахучий свежезаваренный кофе с густыми сливками и мягкой сдобной выпечкой, ели фрукты и козий сыр.

Оливия часто отказывалась от завтрака, или, напротив, поглощала его с невероятной жадностью, заталкивая в себя неправдоподобное количество пищи, а потом под разными предлогами уходила домой; она заметно похудела за последнее время – у неё красиво выразились ключицы и мелкие косточки на груди, ещё немного подточились и без того стройные бёдра – но когда её спрашивали об этом, она отмахивалась или отшучивалась, списывая улучшение фигуры на свежий воздух и ежедневные морские купания.

4

Артур стал всё чаще наведываться в домик по вечерам. Сперва за ним непременно следовала Роксана – темноглазая, бронзовая, с длинными жёсткими черными волосами – ей богу, самая настоящая тень! – а потом он начал приходить без неё, и даже днём, чего прежде вообще не бывало.

Оливию неизменно нервировали эти визиты. Она выглядела напряжённой, прятала взгляд и всегда старалась сделать вид, что очень занята: хваталась то за вышивку, то за альбом – она неплохо рисовала – и почти не отвлекалась от своих занятий всё время, пока Артур гостил в домике – в шутку он называл его "девичий терем" – а на его реплики, обращённые к ней, Оливия отвечала обыкновенно односложно или вовсе как-нибудь странно.

– Зачем ты себя так ведёшь? – удивилась однажды Люция.

Несколько мгновений Оливия молчала, терпеливо протягивая нитку сквозь канву, а потом подняла голову:

– Я не хочу, чтобы он знал о моих чувствах. Я ведь ему не нравлюсь. А это так унизительно, быть влюблённой в парня, для которого ты всё равно что дерево или фонарный столб.

– Послушай, но то, что ты делаешь… – нерешительно начала Люция, – выглядит так неестественно… Это, пожалуй, даже похоже на издевательство. Лично я бы обиделась, вздумай кто-нибудь обходиться со мною подобным образом! Артур, может, и обратил бы на тебя внимание, если бы ты сама…

– Нет, – резко оборвала Оливия, бросив на стол вышивку, – это невозможно!

– Но почему? – Люция удивлённо распахнула глаза и чуть подалась вперёд.

– Он знает… Он всё уже знает… – произнесла Оливия с каменным лицом.

– Неужели?! Ты что, говорила ему? Когда? – Люция была поражена; изумление напрочь вытеснило из её сознания даже досаду на то, что лучшая подруга держала настолько значительное событие в тайне.

– Прошлым летом… В день своего рождения, – глядя в сторону, монотонно проговорила Оливия, – Помнишь, твои родители принесли то сладкое вино, удивительно вкусное, из каких-то цветов, кажется, я немного захмелела тогда и…призналась.

– Ну ты даёшь… Смелая, – восхищённо прошептала Люция, – у меня бы в жизни духу не хватило. Сказать… Парню…

– Да никакая это не смелость. Дурь… – произнесла Оливия с досадой и снова взялась за иглу, – и поделом, – отругала она сама себя через несколько мгновений, – девушка должна сохранять достоинство, а не вешаться на шею.

– Ну, а что он?

– Да ничего, – отрезала Оливия, давая понять, что разговор становится ей в тягость.

– Совсем ничего?

– Ну, как это обычно бывает… – с недовольным видом начала растолковывать Оливия, – вежливый, деликатный от ворот поворот. "Мы с тобой можем быть друзьями" и всё в таком духе.

– Боже мой… – горестно прошептала Люция, – Он же так давно уже тебе нра…

– Вот только не надо меня жалеть, ладно?! – гневно сверкнув глазами, выпалила Оливия. Он снова отбросила вышивку и, громыхнув стулом, встала. – Понимаешь теперь, почему я так веду себя? Нет вопросов?! – её реплики вылетали хлёстко, словно камушки из рогатки. – Я хочу, чтобы он забыл. Пусть думает, что у меня всё прошло. Что я его разлюбила. Что мне плевать. – Оливия ехидно скривилась. – А если это похоже на издевательство… Ну и прекрасно! Так у него точно не будет причин задирать нос.

В устремлённом на подругу взгляде Люции читалось искреннее сожаление. Оливия отвернулась, почувствовав, что против воли её глаза начинают наполняться слезами.

– Я ненавижу жалость, – сдавленно произнесла она, – когда жалеешь кого-то, всегда мысленно ставишь себя выше него, а когда жалеют тебя, то, даже если до этого ты крепился, нестерпимо хочется плакать. Жалость делает акцент на слабости. Она убеждает в ней, и не помогает, а ещё больше затягивает в болото. Потому, прошу тебя, не жалей. Никогда и никого. Это жестоко.

Оливия резко втянула носом воздух и, сев за стол, в который раз попыталась приняться за свою работу. Она вышивала крестиком сцену распятия Христа. Мотив был готов уже почти наполовину: на белой канве ровным выпуклым слоем выделялись тщательно прорисованное скорбное лицо молодого бога с терновым венком на голове и его обнажённый торс.

– Вот ведь никому же не приходит в голову жалеть Его, – сказала Оливия, яростно вытыкая иглу в Христа.

5

Было ветрено. Листва на деревьях бурлила точно кипящая вода, с моря несло терпкой штормовой свежестью, пепельные тучи, похожие на густой дым, обложили небо – всё предвещало грозу.

Оливия и Люция возвращались с "пятачка". Они спешили, опасаясь нависшего в воздухе ливня. По небу прокатывались уже отдалённые раскаты грома. Поведение Люции казалось Оливии несколько необычным: она как будто собиралась что-то ей сказать, признаться в чём-то, но никак не могла собраться с духом.

– Да что с тобой такое сегодня, Люси? – спросила она притворно ворчливо, чтобы не нагонять излишней серьёзности, а заодно и избавить подругу от необходимости делать первый шаг, – ты какая-то загадочная.

– Я сомневалась, говорить тебе или нет, – робко начала Люция, – Но раз уж ты спросила…

Оливия сразу догадалась, что речь пойдёт об Артуре. От нахлынувшего волнения у неё слегка подхватило в животе, как при езде по холмам, когда всё тело иногда резко подскакивает вверх, отрываясь от сидения мотоцикла.

– Что случилось? Говори же…

– Он предложил мне встречаться. Сегодня после завтрака, когда я была одна. Ты как обычно исчезла куда-то, а он как раз пришёл, заскочил буквально на пять минут, чтобы… Помнишь те цветы в столовой, ты ещё спросила за обедом, откуда они, и никто ничего не ответил?.. Их Артур принёс.

Оливия вспомнила, что именно сегодня она была особенно голодна и употребила за завтраком гораздо больше пищи, чем смогла бы простить себе, а потом, как и много раз до этого, отправилась избавляться от съеденного. О таком "простом и безотказном" способе улучшить фигуру она прочитала на одном форуме. Неприятную процедуру ликвидации последствий обжорства там называли красивым словом «освобождение». Для этой цели у Оливии имелось тайное место под скалой, на каменистом берегу ручья. Оно было надёжно укрыто со всех сторон, и тут девушка могла не опасаться того, что её застанут врасплох, спокойно посидеть, глядя на пенистый поток, отдышаться после всего, умыться и запить ледяной водой горьковатый привкус желудочного сока. …А в это самое время…Боже всемогущий! Перед Оливией проплыли в воспоминании нежные полевые цветы, пышный букет в вазе – ароматное облако над обеденным столом…