Стальное поколение - Александр Афанасьев

— Внимание, цель! На десять! Движущаяся! Короткими! По кабине водителя!

Несколько автоматов ударили по кабине приближающегося КрАЗа, полетели стекла. Кроме русских — успел открыть огонь только один из американцев — бывший морской пехотинец, сражавшийся в Бейруте, до него тоже дошло быстро, что может означать большая желтая машина[4], приближающаяся к Борту-2. КрАЗ катился вперед, к борту номер один еще несколько секунд, казалось, что им никто не управляет. А потом — он взорвался, мгновенно и страшно, исторгнув из себя море огня. И это море огня, распространяющееся со скоростью несколько сот метров в секунду накрыло и русских и американцев и почетный караул и почетную делегацию во главе с Первым секретарем ЦК Компартии Армянской ССР Кареном Демирчяном. И самолет, который был выкрашен в бело-синий цвет и на котором был изображен горделивый американский орел. Вырвавшийся наружу огонь был голоден и ему было все равно, что перед ним — он хотел жрать и не намеревался успокаиваться. Миг — и американский самолет исчез в ревущем огненном облаке, немыслимая сила взрыва сбила и отшвырнула его на добрые три десятка метров…

* * *

Взметнувшееся пламя и столб черного дыма — были видны по всему Еревану…

Немыслимой силы ударная волна — моментально смела всех находящихся на поле, понеслась по полю, швыряя самолеты друг на друга. Невидимым молотом — она ударила по построенному в восьмидесятом году зданию аэровокзала. Одновременно лопнуло все остекление здания, как раз выходившее на летное поле — и осколки полетели по зданию, калеча и убивая людей как пули. За несколько секунд — волна раскаленного воздуха пронеслась по полю, разом лишив жизни больше тысячи человек и искалечив вдвое больше. В здании аэропорта — ждали люди, скопившиеся в ожидании пока уедет правительственная делегация и дадут отправление гражданским рейсам. Именно на них — рухнула крыла второго этажа аэропорта, не выдержавшая удара — при строительстве воровали цемент, строили кое как. Но большинство пострадавших — к этому времени были уже мертвы.

Выведенных в резерв солдат Специальных моторизованных частей милиции и внутренних войск, переброшенных сюда из Спитака — спасло только то, что они укрывались за своими машинами и бронетранспортерами, которые остановили летящие осколки. А самой по себе ударной волне на таком расстоянии — не хватило силы, чтобы перевернуть тяжелые машины или обеспечить людям смерть от баротравмы.

Командир отделения, ефрейтор Николай Пигузов из Иванова, солдат расквартированной под Пермью пятьдесят четвертой дивизии внутренних войск, части которой были переброшены в Армению для помощи пострадавшим от землетрясения — очнулся одним из первых, он даже не понял, что произошло. Первой мыслью было — еще одно землетрясение, только на сей раз под Ереваном. Их инструктировали на случай повторных толчков. Миллионный город — и если в нем произошло то же самое, что и в Спитаке…

Перед глазами была какая-то пелена, во рту — вкус крови. Он не сразу понял, что это дым…

Их бронетранспортер стоял рядом, он уцепился за колесо, потом за борт, поднялся. Его вырвало — прямо на броню.

Лязгнул люк, показалась голова их мехвода, Лехи с Перми, в танковом шлеме. Глаза со старый советский рубль.

— Это чё это, а? — спросил он и нецензурно выразился.

Держась за борт бронетранспортера, ефрейтор прошел несколько метров — и буквально остолбенел от увиденного.

Аэропорта — не было. Вместо него — клубы черного дыма, где-то — и пламени.

Делегация…

Он знал, что будет какая-то делегация, но до него не довели, какая. Предполагали, что приедет товарищ Соломенцев, Генеральный секретарь партии. Теперь — он похолодел от осознания того, что произошло. Взорвали генерального секретаря Партии — он видел садящийся самолет, по связи передавали — усилить бдительность.

Взорвали генерального секретаря Партии…

Скорее всего, все их командование уже погибло — они были или у самолета, или в здании аэропорта.

За спиной — поднимались солдаты, кашляли, их рвало. Это были советские солдаты. Его солдаты. И командовать — было некому.

— А ну! — закричал он — помогите товарищам! И по машинам! Быстро!

* * *

Несколько бронетранспортеров и грузовиков Урал — выдвинулись к зданию аэропорта. Командовать, кроме него было некому — старшие по званию до лейтенанта включительно не проявляли ни желания ни способностей, отвечавший за резерв капитан ушел к аэропорту — посоветоваться. Посоветовался…

Ефрейтор соскочил с брони.

— Вы, вы и вы — помогите людям в аэропорту. Остальные — за мной.

Решение было правильным — четыре бронетранспортера выдвигались на поле, где возможны были и повторные взрывы, моторизованные части милиции на Уралах — оставались, чтобы разбирать завалы в аэропорту. В Армении восемьдесят восьмого — разбирать завалы было уже привычным делом, и объяснять, как это делается, как помочь раненым — не приходилось.

На поле — бронетранспортеры пришлось остановить. Просто не видно было куда ехать, и можно было наехать на кого-то, лежащего на бетонке. Особо сильного пожара не было — но очаги были, они давали дым, из-за которого не было видно ничего на поле.

— Надеть противогазы! Цепью! Дистанция на прямую видимость! Не стрелять! Шагом марш! — командовал ефрейтор.

Все поспешно натянули противогазы — они были у каждого. В том же Спитаке — в некоторых местах на завалах без противогаза достаточно было подышать минут пятнадцать, чтобы свалиться без сознания.

Солдаты внутренних войск — выстроились, как смогли, цепью и пошли по искореженному летному полю…

Идти было сложно — они то и дело спотыкались.

Они набрели на воронку от взрыва и обошли ее по краям — один из солдат едва не упал в нее. Когда обходили — поняли, насколько она была огромной, какой была силы перекорежившегося все взрыва.

Попадались люди, точнее — фрагменты людей. Привычные к такому зрелище после разбора завалов солдаты только останавливались, если фрагмент был достаточно крупным, чтобы понять — может ли этот человек быть живым. Выживших — не попадалось…

Так получилось, что ефрейтор и еще несколько человек вышли на самолет. Странный самолет. Одно крыло оторвано полностью, другое — отсюда не видно. Следы пожара, фюзеляж относительно цел, только хвост оторван. Высокий хвост Боинга сыграл дурную шутку — удара взрывной волны он не выдержал, оторвав и хвостовую часть фюзеляжа. Самолет перевернулся на бок, каким-то чудом уцелела носовая стойка шасси, сейчас он частично опирался на нее и лежал на боку. В одном месте был виден пожар, горело где-то в районе носа.