Таинственная лама и криминальная драма - Кэти Лав

Спальня бабушки оказалась самой необычной из всех комнат в доме. Все было выполнено в золотом и бордовом цвете; прямо посередине располагалась кровать с резным балдахином и бархатным покрывалом. Слова Клиффа «вот на ней и творилась настоящая магия» прозвучали явно не к месту. На прикроватной тумбочке мы увидели заляпанную стеклянную лампу, хрустальный шар и книгу, раскрытую на последней странице. Видимо, на ней бабушка и остановилась. «Электропрохладительный кислотный тест» Тома Вулфа[1]. Я взяла книгу и начала листать. Многие уголки страниц были загнуты, а сама обложка – выцвела. По-видимому, бабушка перечитывала ее много раз. Ну точно – хиппи. Я аккуратно вернула ее любимый роман на законное место. Бабушка, конечно, его больше никогда не прочитает, но я посчитала правильным оставить все, как было.

Несмотря на насыщенность красок, комната казалась довольно светлой – свет проникал через остекленные двери, за которыми находился крытый балкон. Я подошла к окну и выглянула на улицу.

Двор напоминал английский сад: внизу бушевало море полевых цветов самых разных оттенков, через которое тянулись выложенные камнем дорожки. В углу сада виднелся небольшой штакетный забор, который огораживал что-то похожее на грядку. Я живо представила себе, как бабушка в грязных сапогах ухаживает за грядкой с медицинской марихуаной, и улыбнулась.

Что ж, бабуля, а ты куда занятнее, чем я думала.

За садом я увидела два небольших здания. Я повернулась к Клиффу, чтобы уточнить, принадлежали ли они бабушке, но тот заговорил первым.

– Пойдемте на улицу. У меня есть для вас сюрприз.

– Как, еще что-то?

Хотя я бы теперь ничему не удивилась – даже, например, увидев вокруг дома ров.

Ведь еще неделю назад я жила в однокомнатной квартире с туалетом, который не закрывался, если я была внутри, и кухней, где нельзя было одновременно открыть посудомоечную машину и холодильник. А сейчас у меня четыре спальни, три санузла (в одном, правда, только туалет) в викторианском особняке, где несколько крылец и балконов, а еще живописный сад. Чего еще можно желать? И так все прекрасно!

Пожалуй, мое импульсивное решение переехать в Мэн уже не выглядело столь безумным, как вначале.

Эмоции перехлестывали через край.

Когда мы снова вышли во двор, солнце вовсю поливало землю своим светом – совсем не таким теплым, как в Южной Калифорнии. Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь легким привкусом прохлады в воздухе. Вокруг жужжали пчелы и чирикали птицы – их созвучие изредка прерывалось шумом проезжающих мимо автомобилей. Но никаких пробок, гудков, голосов людей, слишком громко разговаривающих по телефону. Лишь легкий шелест ветерка в кронах.

Неожиданно тишину прорезал самый диковинный звук из всех, что я когда-либо слышала. Что-то среднее между пронзительно кричащей птицей и громко срыгнувшим младенцем. Я взглянула на Оливера. Тот застыл, выпучив глаза, – он был до смерти напуган.

– Что это было? – пролепетал он.

Я вертела головой, ожидая, что сейчас из глубины сада на нас бросится какое-то дикое животное или, того хуже, мифическое чудище, обезумевшее от конопли и паранойи.

Клифф остановился и увидел, что мы явно опасаемся идти к нему.

– Это Джек Керуак. Так и знал, что вы удивитесь.

– В саду живет призрак писателя? – переспросил у меня Оливер. – А я-то хотел посоветовать тебе нанять садовника… Похоже, теперь тебе понадобится экзорцист.

Однако, судя по звуку, это было вовсе не привидение. Меня одолело любопытство, и я уже приготовилась расспросить обо всем Клиффа, когда тот подошел к зданию, напоминавшему нечто среднее между сараем и амбаром, и распахнул располагавшиеся сбоку большие ворота. Сквозь окно под самой крышей на нас брызнули лучи солнца, а из ворот вылетело облако пыли и пахнуло сладковатым ароматом земли.

Поначалу я увидела внутри лишь снопы сена и мешки с каким-то кормом, сложенные у грубо отделанных дощатых стен. Но затем что-то зашевелилось в глубине – там, где было закрытое стойло. Раздался еще один звук, на этот раз низкий и гулкий, как басовая нота на гобое.

– Джек, тише, – выкрикнул Клифф, повернувшись к стойлу.

Снова какое-то движение – и вот над калиткой показалась белая пушистая голова с острыми ушами и вытянутой мордой. Существо моргнуло заспанными глазами; хотя, возможно, сонный вид им придавали немыслимо длинные ресницы. Издав еще один утробный звук, животное высунуло кончик языка.

– Мистер Керуак, нельзя так себя вести, – с укором произнес Клифф. – Это наши новые друзья.

Животное в третий раз повторило тот же звук, только теперь еще громче.

Я инстинктивно отпрыгнула; а Оливер спрятался у меня за спиной в поисках защиты.

– Вот-те на, зоопарк на выгуле! Да это же альпака! – воскликнул Оливер, придерживая меня за талию.

– Точнее, лама, – поправил Клифф. – У них разная форма ушей. У ламы уши похожи на бананы. А еще ламы крупнее. Наш друг весит целых триста фунтов.

– Его зовут Джек Керуак? – полюбопытствовала я, пытаясь что есть сил не запаниковать, когда лама подошла к ограде и потыкала носом в Клиффа, ожидая ласки. – А что он здесь делает?

Клифф, усмехнувшись, потрепал густую шерсть на голове ламы.

– Все правильно, это мистер Джек Керуак. Лама номер один во всей Бухте Дружбы, ни больше ни меньше. Ну, по правде сказать, это единственная лама в Бухте Дружбы. Хотя Джек очень милый парень. Счастье, гордость и постоянный компаньон вашей бабушки.

Клифф почесал голову ламы и посмотрел на меня.

– Ламы – социальные животные. Будьте с ним поласковее. Ему очень одиноко с тех пор, как не стало Санни, а ведь до этого он потерял еще и Дженис Джоплин. Тяжко же ему пришлось.

Повинуясь какому-то шестому чувству и боязни показаться невежливой, я просунула руку в стойло и погладила ламу по голове. Шерсть Джека оказалась на удивление мягкой.

– А Дженис, видимо, – еще одна лама?

– Совершенно верно. На вашем месте я бы поискал ему друга. Когда у ламы есть компания, меньше вероятность, что она в вас плюнет.

Стоп.

– Нет, не надо мне никакой ламы. Я не знаю, как за ней ухаживать. За ним. За Джеком… этим… Керуаком.

– Санни в гробу перевернется, если вы от него избавитесь.

Взгляд Клиффа выражал крайнее осуждение.

– Значит, так. Сено – в сарае. Остальное отыщете в Интернете. Миллениалы ведь так обычно поступают? Без этого Интернета совершенно не умеют думать.

У меня даже не было времени, чтобы возмутиться; я всеми силами пыталась представить свою жизнь с ламой. Ведь у меня даже собаки никогда не было. Мама считала, что от домашних питомцев только грязь и куча проблем. Она отказывалась ходить в гости, если существовала вероятность, что на нее там запрыгнет собака или кошка и на одежду налипнет шерсть. Она искренне верила, что брать домой живых существ – полная глупость. Я же, напротив, любила животных. Все детство я мечтала о собаке, кошке или хотя бы рыбке, но нарывалась на категорическое «нет». Став взрослой, я жила в тесной квартирке и постоянно бегала на прослушивания, потому всячески подавляла в себе желание взять питомца.