Так Бывает - Никтория Мазуровская

привет, Таня. Рад видеть. Жаль, что обстоятельства не слишком радостные, – он поднялся со стула, на котором до этого вольно расположился, и, раскрыв объятия, направился к ней. Обнял, клюнул в щеку и вернулся обратно. – А господин Завьялов сейчас подойдет, он, знаешь ли, тебя тоже заждался.

– Не совсем понимаю, зачем я здесь? Ты, Костя, моему заму не доверяешь?

– Я-то доверяю, мы оба, – при этих словах он головой кивнул на мужчину возле окна, – доверяем, но с прокуратурой шутки плохи, а у нас в вашем городе доверенных лиц нет. А ты человек проверенный, вот и поприсутствуй при даче показаний.

– Заместитель генерального прокурора сам лично будет брать у вас показания по поводу произошедшей погони и аварии? Шутишь? Или его понизили, а я не в курсе? – легкое замешательство было всем понятно,– не такого размаха было дело, чтоб тут такие люди появлялись.

– Дело под его личным контролем. – Сан Саныч занял свое место за столом, стараясь на нее не смотреть. Ну, это ясно. А вот обращать внимание на речи другого персонажа она не собиралась: слышать слышала, но реагировать себе запрещала. Пусть это и выглядит нелепо, некрасиво, и просто по-детски, по-другому она не могла.

– Это ведь не все? Такая заинтересованность и контроль на пустом месте не появляются. У вас была обычная рабочая поездка или личная? – задавался этот вопрос, глядя на Константина, но отвечать он не спешил. – Чего молчим, господа? Пока есть возможность, говорите, -неприятности с прокуратурой, думаю, никому не нужны.

– Мы открываем филиал здесь, регион перспективный, новое направление. Бумаги готовы, даже получили поддержку вашей администрации, но, кажется, кто-то решил нам планы подгадить. Пока разберутся, пока оформят все… время идет, а это деньги.

– Большие деньги?

– Немалые. Мы тут уже неделю, сняли офис, набрали штат, кое-кого привезли из столицы сюда, перспективный контракт заключили, начинаем работу. А теперь, видимо, застопоримся на некоторое время.

– Думаете, это местные подставляют или же из ваших кто?

– Я пока ничего не думаю, не тем голова забита.

Ответить она не успела, и слава богу, потому что терпение не безгранично. Впервые она была рада появлению бывшего одноклассника, который теперь занимал довольно высокий пост, но как был дрянным человеком, таким и остался.

Дальше обсуждение пошло более конкретно, заключили контракт не только на предоставление охраны личной, для офиса и для новых объектов их работы, но и на сопровождение юрисконсультанта. Вот на этом вопросе Татьяна застопорилась. Она-то, дура, надеялась, что в городе останется Костя, но у того какие-то дела, не терпящие отлагательств в Москве, а потому здесь оставался Дима, и он был этому несказанно рад. Славик записал показания, все подробно и, как положено, по протоколу. Странно, конечно, такому чину и таким заниматься, ну да ладно, это их заморочки, влезать еще и туда – лишние проблемы на головы уже ее подчиненных. Свои вопросы сами между собой пусть решают. А то она не знает, кто представляет интересы губернатора, вот он, сидит и зубы скалит, небось, опять поужинать позовет, ирод!

– Фронт работ намечен, позвольте откланяться, если ни у кого больше вопросов к нашим клиентам нет?

Завьялов только сейчас обратил внимание на напряженную молодую женщину, и грешным делом списал это на себя, но, как оказалось, зря. Удивленно смотрел на нее, видел, как и всегда, красивую Таньку, по которой сох класса с восьмого. У всех их девчонок поперли тогда груди-попы и все остальное, а она была как-то по-особенному красива. С ней не хотелось просто переспать, с ней хотелось быть рядом. В школе, правда, она ни с кем не встречалась и вообще не слишком-то общительной была, в университетские годы они в разных группах учились на юрфаке, а потом она вообще пропала. Вернулась вот недавно, и вся такая из себя штучка столичная. Умная, красивая… говорили, замужем была, но развелась, а его все динамит. Он и зовет-то уже из принципа только. А сейчас отчего-то напряженная сидит, на Константина этого уставилась, а кулаки аж побелели, так сжала их.

– Ты чего такая, а, Тань? Случилось чего? – он не обратил внимания, как от такой заботы у Дмитрия перекосило лицо, потому и проявил неуместную заинтересованность к бывшей однокласснице, а сейчас просто к красивой женщине, которую он уже несколько раз звал поужинать и, каждый раз получая отказ, не понимал, что делает не так.

– А вы, Вячеслав Николаевич, с каким умыслом интересуетесь делами чужой жены? – гнев Димы был бы заметен и слепому, глухому и всем прочим людям в комнате, но Завьялов не додумался сообразить, что его несбыточная мечта поужинать с женщиной, с которой сам Дмитрий носит одну фамилию на двоих, у него в цельную картину не сложилась, потому от взбесившейся женщины он отшатнулся как от чумной.

Стоило ему только назвать ее женой, как терпение у нее лопнуло. Вылетела из кабинета, еще и дверью хлопнула напоследок.

Нет у него права так называть ее. И своей считать тоже права нет. И развод она получит совсем скоро. Вычеркнет навсегда из памяти пять лет брака, несбывшиеся мечты, надежды. А, главное, -его вычеркнет.

Она твердила себе это каждый раз, просыпаясь и засыпая. Это была ее мантра на спокойный день и спокойный сон. Повторяла каждый раз, стоило только вернуться в этот город. Повторяла практически каждую секунду, пока действительно не поверила в это. Что сможет хоть когда-нибудь прекратить любить его. Любить его и мучить себя. Потому что, он, Дима, больше ей не принадлежит, и она ему тоже. И семьи больше нет. Их семьи, мира, где она была безумно счастлива какой-то год назад,– нет.

Ничего этого больше нет. И сердца ее тоже нет. Там, где было сердце, теперь пустота, что затягивает с каждым днем все больше, и она, Татьяна, с этой пустотой бороться уже устала. Выдохлась. Сдалась.

И летела она к своей машине, сдерживая свою боль и навернувшиеся на глаза слезы совсем не потому, что безумно скучала по нему, не потому, что тоска в груди ей выгрызла все нутро, и не потому, что она устала любить этого мужчину через всю причиненную им боль. Совсем не поэтому. Соринка… Просто соринка попала в глаз.

Плевать ей было на то, что подумали мужчины, оставшиеся в кабинете, плевать. Она должна думать о себе. И главное сейчас,– это не сидеть и не рыдать, как дура, на парковке перед офисом, а показать внимательно наблюдавшему за ней в окно мужчине, что ей все равно на его присутствие, не дать ему