Я и Моя подруга Сара - Prai'ns

Инсургенты, по-нашему – партизаны. Новое имя старого народа. На протяжении десяти лет были способны не просто сопротивляться мировой державе. В некоторой мере – держать ее в узде. Большинство солдат Соединенных Штат были вынуждены отправиться в Ирак.

Снаряжение повстанцев ничем выдуманным не отличалось. Стреляли из того, что попадется.

Один из самых популярных калибров пистолетов Иракских повстанцев был 9-тый миллиметр. Интересный факт: проходящая по касательной пуля не пробила бронепластины шлейки служебных собак K9 Combat Warrior, используемые в Ираке повсеместно.

Пуля отрикошетила, но серьезно ударила собаке в легкие. Боль, вкупе с серьезной нервной нагрузкой, вынудила организм собаки задействовать финальный защитный механизм – отключиться.

VI

Сара постепенно открывала глаза. Раскрывала и закрывала – будто проснулась посреди ночи, но так и не выспалась. Отчасти так и было – она проснулась посреди ночи, но так и не выспалась. Вокруг было темно. Даже луна не освещала землю. Несколько минут она лежала на боку, не решаясь встать. Но когда силы посетили ее – на лапах устояла не больше мгновения. Боль прожгла ее бок, она заскулила, упала вновь. На небе виднелись звезды. Саре не нужен был их свет, чтобы видеть в темноте. Она смотрела не глазами. Запахи вокруг говорили – у подножия холма лежат люди.

Один… двое… много. Кажется – все. Среди множества она нашла тот самый. Знакомый. Роберт! Он был среди них.

Это вдохновило собаку. С трудом поднялась на лапы, превозмогая боль. Первые секунды хромала, дрожала. Боль унялась – неспешно она спустилась к телам.

Роберт не шевелился. Смотрел прямо на нее. Мертвыми, но совсем живыми, чувствительными глазами. Будто хочет почесать ее ушко. В последний раз.

Сара упала к его боку, сворачиваясь калачиком, спасаясь от вечернего холода.

VII

Страшна совсем не война, где один дурак старается превзойти другого. Страшны совсем не переговоры, где один старик отправляет внуков на смерть. Страшнее отчаяние – то, что дарит война тем, кого могла застать врасплох.

Дети войны – участвующие в ней или старающиеся от нее сбежать.

Маленькая девочка, лет десяти-одиннадцати, обычному мужчине по пояс, в разорванном платье, покрытая грязью, царапинами, сжимающая в руках плюшевого медведя – последнего друга, напоминавшего об утерянном детстве.

Не первый день она в дороге. Видела много людей, большинство из которых старалась избегать, особенно если у тех было оружие. И совсем не важно, общались они на ее языке, или чужом, совсем не понятном. Казалось, добра больше ждать не стоило ни от кого – с той стороны или этой.

Если на пути ей везло находить поселок – она заходила в первый попавшийся дом. Все из них оказывались пусты. В холодильнике иногда попадалась еда. Кровать иногда была чиста. Если нет – ей хватало земли. Никогда она не клала себе под голову медведя. Считала его своим единственным, настоящим другом. Не позволила себе оскорбить его достоинства ради своего блага.

Она шла вдоль дороги. Ноги заплетались. Больше дня она не встречала живого человека. Больше дня она была совершенно одна.

Вдали завиднелось нечто темное. Большое. Она всмотрелась – сначала улыбнулась. Затем одумалась – быстро нырнула в ближайшие иссохшие кусты. Вдруг оно движется? Посмотрела, понаблюдала с минуту – кажется стоит на месте. Аккуратно она продолжила двигаться в сторону темного объекта, временами представляя, будто тот по-настоящему пошевелился уже было готов наехать на нее. Тогда она сразу прыгала – направо или налево. В кусты или на песок. Затем убедившись, что все ей только кажется, подходила ближе.

Пахло гнилью, но девочка того не ощущала. Кажется, она воняла сильнее трупа. Она аккуратно подошла к транспортеру, притрагиваясь к тому, через мгновение вскрикивая. Сталь нагрелась над солнцем. Посмотрела на свою руку, глаза ее заслезились. Стоит быть сильной – ничего больше и помыслить не могла в минуты проблем. Повторила себе это как мантру, встряхнула руку, схватила медведя, прижав его ближе к сердцу, неловкими шагами приближаясь за машину.

Вокруг беспорядочно валялись тела. Сирийцев и американцев. Одни не смогли уйти далеко – большинство погибло в первые минуты боя, где и остались лежать – примкнув спиной к транспортнику. Некоторые забрались дальше – один лежал в обнимку с сирийцем, другие делили землю рядом.

Она вскрикнула – но не от обилия мертвецов на земле. Неожиданно, рядом с одним из них поднялись два острых уха. Неужели это демоны? Духи, забирающие души в ад? Она закричала, заверещала, задрожала, прижимая медведя еще сильнее к себе.

Из-за трупа показались две лапы и морда. Собака легла на тело, вынюхивала девочку. Питомец скулил, чуть ли не ныл, но минутой позднее успокоился, улегся обратно.

Девочка быстро взяла себя в руки. Сделала неловкий, но громкий шаг вслед собаки – в ее сторону вновь раскрылись острые уши. Взяв волю в кулак, она увереннее подошла к собаке. Та резко вскочила, угрожающе рыкнув на девочку. Закричала вновь, отпрыгнув к транспортеру, врезаясь в него спиной.

Собака начала лаять на девушку, прижимаясь задними лапами к телу. Девочка отползала дальше – когда она оказалась на достаточном расстоянии, собака вновь легка – но уже мордой к девочке.

Ей не хотелось злить питомца. Жажда мучила девушку, она была уверенна – в рюкзаке одного из пехотинцев обязательно должен быть пищевой рацион. Инстинкты брали вверх, и, пускай страх был силен, она аккуратно последовала к дальнему телу, надеясь найти хоть немного провизии в путь. Собака следила за ней, не опуская ушей. Стоило сделать лишний шаг в ее сторону – собака рычала. Будто охраняла тело дорогого ей человека.

Ей повезло – у мертвого пехотинца был сухпаек. Жадно раскрыв, накинулась на пищу. Начала с фруктового напитка, но, когда открыла мясное блюдо, заметила на себе странный взгляд собаки. Животное не собиралась на нее нападать, ни в коем случае. Но слюни, стекавшие с ее рта, говорили сами за себя. Собака была голодна.

Сара аккуратно отложила мясо, в страхе собаки, неспеша съела крекеры с конфетами. Собака не сводила взгляда с еды, которую девочка в качестве эксперимента ворочала то туда, то сюда.

Отчаяние – двигатель великих. Девочка не была жадной или черствой. Война, кажется, не столь уничтожила ее душу, сколько восстановила. Отняло злое, но возродила хорошее. Она аккуратно откусила мясо, выплевывая ее на свою руку. Затем аккуратно, маленькими шажками последовала к собаке, протягивая ей скромный кусок. Собака резко поднялась, виляя хвостом из стороны в сторону. Девочка испугалась – выбросила