Я ненавижу свою шею - Нора Эфрон

Наконец мы пошли на блошиный рынок и увидели Kelly. Я не знала, что и сказать. Она напомнила мне сумку, с которой ходила моя мама. В нее почти ничего не помещалось, она неудобно висела на локте подруги. Может, я ничего не понимаю, но мне кажется, что сумка, которую нельзя повесить на плечо, а можно только на локоть, прибавляет десять лет возраста и к тому же обездвиживает половину тела. В современном мире руки должны быть свободны. Не хочу казаться занудой, но сумка на локте, как и туфли на высоких каблуках, по сути, делает вас маломобильной гражданкой. Думаю, это одна из многих причин, почему мужчины не носят такие сумки. Если одна рука занята, вы лишаетесь возможности сделать кучу интересного — например, локтями пробить себе дорогу в толпе, обнять любимого, взобраться на самый верх по скользкому канату, помахать обеими руками таксисту.

Впрочем, моя подруга все равно купила Kelly, заплатив за нее две тысячи шестьсот долларов. Цвет попался не совсем такой, как она хотела, но сумка оказалась в превосходном состоянии. Разумеется, ее нужно было сразу покрыть водонепроницаемым составом, ведь стоило ей промокнуть под дождем, и она сразу испортилась бы, наполовину упав в цене. Водонепроницаемый состав? Промокнуть? До этого мне никогда не приходило в голову, что нужно так волноваться за сумку, и уж точно я не подозревала, что сумки обрабатывают каким-то там составом. Эх, ничему меня мама не научила, подумала я, и мне чуть не стало себя жалко. Но тут пришло время обеда.

Мы сели в бистро, сумку Kelly поставили на середину стола, и она стояла там, как памятник нашей успешной шопинговой экспедиции. И тут на улице пошел дождь. Глаза моей подруги наполнились слезами. Губы задрожали. Сумчатое рисковало лишиться своей сумки, и это было для него невыносимо. Ведь Kelly еще не успели покрыть водонепроницаемым составом! Теперь придется сидеть здесь весь день, чтобы ни капли влаги не попало на драгоценную сумку. Я даже подумала, что моя подруга, возможно, останется в бистро навсегда. Пройдут годы, дождь будет идти, не переставая. Подруга состарится (зато ее сумка с годами, конечно, станет только лучше) и в конце концов, как Лотова жена нашего времени, кристаллизуется вместе с Kelly, превратившись в памятник людям, которые слишком любили свои сумки. О ней будут слагать баллады и легенды. В тот момент я окончательно перестала волноваться из-за сумок и решила: с меня хватит.

Вернувшись в Нью-Йорк, я купила себе сумку. Точнее, не совсем: «сумка» для такого предмета — слишком громкое название. Это нечто с изображением громадной нью-йоркской карточки на метро, желтой с синим. Желтый — как такси, синий — самого ужасного оттенка на свете, чистый ультрамарин. Сумка не подходит ни к чему и, следовательно, если провести глубочайший философский анализ, подходит ко всему. Она из пластика, значит, на сто процентов водонепроницаема. В любое время года она выглядит одинаково страшно. Купила я ее почти даром, за двадцать шесть баксов, и новую, видимо, покупать вообще не придется: сумка выглядит абсолютно неубиваемой. А главное — поскольку она никогда не была в моде, то никогда из нее и не выйдет.

Не стану врать, эта сумка годится не для всех ситуаций; в редких случаях приходится брать другую, которую я терпеть не могу. Но обычно я все-таки хожу со своей страшной сумкой. И куда бы я ни пошла, мне повсюду говорят: «О, какая она у вас классная! А где вы ее купили?» И я отвечаю: «В музее транспорта на Центральном вокзале, а средства от покупки пошли на улучшение инфраструктуры нью-йоркского метрополитена (хотя она и без этого чудо как хороша)». Думаю, после моих слов не один человек пошел и купил такую же сумку. А может, не пошел. Мне все равно. Главное — теперь я счастлива!

Первую кулинарную книгу мне подарила мама в 1962 году. В честь моего переезда в Нью-Йорк и начала самостоятельной жизни она вручила мне «Кулинарную книгу для гурманов» (том 1) и несколько комплектов постельного белья (белого, с фестонами). «Кулинарная книга для гурманов» была толстенным фолиантом в мрачном красно-коричневом переплете. Она состояла из рецептов, подобранных редакторами журнала «Гурман», и сопровождалась великолепными, торжественными, мрачноватыми фотографиями еды, которыми славился этот журнал.

С появлением «Кулинарной книги» жизнь моей мамы перевернулась. До этого — а книгу издали в 1950-х — мама предпочитала держаться от кухни как можно дальше. У нас была чудесная повариха с Юга по имени Ивлин Холл, она готовила классические американские блюда — ростбиф, жареного цыпленка и первоклассный яблочный пирог. Но стоило «Кулинарной книге для гурманов» появиться в нашем доме, и Ивлин стала готовить цыпленка маренго и крем-карамель. А вскоре и мама каким-то чудом оказалась на кухне, начиняя весенние рулетики. Их рецепт вы найдете на тридцать шестой странице. Но, к сожалению, там ничего не говорится о том, сколько нервов и времени нужно на эти рулетики, и о том, сколько напряжения в доме создает человек, который решился их приготовить. И при этом они получаются совершенно невкусными, не то что рулетики из службы доставки китайской еды.

Сам факт обладания «Книгой для гурманов» превращал вас в утонченного человека, разбирающегося в высокой кухне. Много лет я дарила такую книгу на свадьбы подругам. Это был символ взрослости, знак, что вы знаете толк в хорошей еде. Но я никогда не использовала книгу по назначению. Я ни разу не открывала ее на кухонном столе, чтобы что-нибудь приготовить и заляпать страницы маслом и шоколадом, и так с ней и не сроднилась.

А книга, которой я пользовалась действительно много и часто, была маленькой и называлась «Вкус Франции». Ее подарила мне крутая взрослая подруга — назовем ее Джейн. Встретились мы в мое первое лето в Нью-Йорке. Ей было аж двадцать пять лет, она взяла меня под крыло и познакомила не только с книгой, но и с бри и вителло тонато, а еще отвела в знаменитую омлетную в Ист-Сайде, в районе Шестидесятых улиц. Когда я впервые попала в эту омлетную — она называлась «Мадам Ромен де Лион» — то чуть не упала в обморок, увидев, что омлет там стоит три сорок пять. Я тогда трудилась в Newsweek на обработке почты и получала пятьдесят пять долларов в неделю.

Джейн также познакомила меня с концепцией «сестер по парню». Вы становились ими, если с одним и тем же парнем обе провели ночь. Джейн переспала с кучей известных журналистов, редакторов и писателей. Один из них — самый знаменитый, — выпроваживая ее из квартиры наутро, подарил ей экземпляр своей книги. У него рядом с дверью стояла целая коробка с книгами, и, когда она шла к двери, он произнес (это его точные слова): «Не забудь взять свой бесплатный экземпляр на выходе!»

Вечером того дня, когда стреляли в президента Кеннеди, Джейн устраивала вечеринку и, несмотря на трагедию, не стала ее отменять (никто так не делает). На закуску она подала блюдо под названием селери ремулад. Я ничего подобного в жизни не ела и до сих пор не знаю, из чего оно было приготовлено. Через пару месяцев у меня случилось кое-что с парнем, с которым до этого у Джейн тоже кое-что было. Мы стали сестрами по парню, и, что любопытно, на этом наша дружба закончилась. Зато моя дружба со «Вкусом Франции» только начиналась.