Самозванец - Теодор Мундт

– Идем, ребята.

– Ух, как сегодня прохладно!.. Бррр…

– А звезды-то, звезды! Вон их сколько высыпало!

– Ну, братцы, вы постойте здесь, а я пойду туда, за вал, и спрячусь в тени придорожного дерева. До скорого свидания, товарищи! – произнес Плацль.

– Молодец!.. Ребята. Слышите грохот колес?

– Господи Иисусе Христе! А ведь правда!

– Гляди, гляди, вот и она показывается.

– Где?

– Да куда ты смотришь? Вот там, справа внизу… Ведь здесь крутой поворот и крутой подъем…

– А, вижу, вижу. Господи, вот мчится-то!

– Господи боже! Неладное это дело! Смотрите, смотрите: карета вся черная, лошади черные, кучер в черном… Спаси и помилуй! Неладное, братцы, дело затеяли!

– Эй, Плацль, вернись лучше!

– А как кучер лошадей настегивает!

– Смотрите, смотрите! Карета выезжает из-за поворота!

– Эх, зря Плацль похвастался. Что он может сделать, когда карета мчится с такой дьявольской быстротой?

– Вот именно с дьявольской! Ба-тюш-ки! Братцы, да что же это?

– Что за сумасшествие! Вскочил на запятки!

– Глядите, глядите, фуражкой машет!

– Братцы, да ведь проклятая карета увезла нашего Плацля!

– Ну, пропал Плацль ни за грош!

– Ну что за глупости, вернется. Проедет милю на запятках, да и соскочит, сюда же вернется.

– Держи карман шире – выпустит его теперь сатана!

– Ну, уж и сатана.

– Капрал Ниммерфоль, вам придется отвечать за такое попустительство.

– Полно вам, Зибнер. Кто вас за язык дергает? Точно ваша это забота. Да и кто вы такой здесь? Смотритель пороховой башни? Ну и смотрите, чтобы черт не унес ее, а уж за своими людьми я и сам усмотрю.

– Вот и недосмотрели. Башню-то черт не унес, а Плацля…

– Не ваше дело. Велика беда – на запятках проехаться. Не бойтесь, не позже утра вернется.

Увы! Рядовой Плацль не вернулся ни на другой день, ни позже.

IV

– Боже мой, боже мой! С таким невинным лицом, с такими ясными глазами – и такая бездна черного предательства… Ты молчишь? Эмилия! Отвечай! Я требую, чтобы ты ответила мне что-нибудь!

– Что же мне ответить вам, ваше величество? Ответить, что я невинна? Но разве это важно для меня? Важно только одно, что ваше величество не побоялись кинуть мне в лицо тысячу оскорблений, грязных подозрений… О, боже мой, боже мой, я не перенесу этого! И вы могли, вы решились… Я… не…

– Слезы? А знаете, баронесса, женщина всегда плачет, если не находит веских доказательств и оправданий!

– Ваше величество!

– Может быть, вы хотите оправдаться? Но я уже добрых полчаса только и предлагаю вам сделать это!

– Мне не в чем оправдываться перед вами, ваше величество.

– Так вы признаете себя виновной?

– Нет, но я не унижусь до оправданий перед вашим величеством. Мне кажется, что человек, так близко подошедший к моей душе, как вы, ваше величество, мог быть уверен, что я не способна на это.

– Слова, баронесса, слова, а когда бесспорные факты противопоставляются бездоказательным словам, то…

– То? Договаривайте, ваше величество! Прикажите судить меня – что же, все равно: как бы ни были велики мои страдания, они не превысят того, что мне уже пришлось испытать теперь. Боже мой!.. И я верила в вас как в Бога!

– Эмилия, жизнь моя, заклинаю тебя нашей любовью – оправдайся, стряхни с себя эти ужасные подозрения… Пойми, то, в чем тебя обвиняют, было бы смертным грехом не только против твоего государя, но и против человека, который любил тебя больше всего на свете! Эмилия, я страстно любил тебя! Ведь ты была для меня символом всего чистого, всего светлого.

– И достаточно было слова хитрой интриганки, чтобы все ваше доверие ко мне разлетелось прахом?

– Эмилия, оставь упреки. Умоляю тебя, оправдайся!

– Ваше величество, у меня, к сожалению, нет фактических оправданий, а слова… но что такое слова лживой женщины!

– Я вижу, что все это – правда. Я презираю тебя! Твоя душа черна так же, как бело твое лицо, и твое сердце так же грязно, как блещут золотом твои волосы.

– Добивайте, ваше величество, добивайте слабую женщину. Добивайте за то, что она имела глупость полюбить вас.

– Не смей говорить мне о своей любви! Ты не любила и не любишь меня!

– Да, ваше величество, вы правы: я вас не люблю больше. Прежде я любила вас больше Бога, но теперь… И вообще, прекратите эту тяжелую сцену, ваше величество. Позвольте мне уйти.

– Так, значит, это правда?.. Но довольно слов. Можете уйти, баронесса. Во имя того счастья, которое я пережил с вами в прошлом, я реабилитирую вас в глазах общества. Я сдержу свое бешенство, подавлю кипящую во мне обиду и затушу этот скандал… Ступайте.

– Имею честь кланяться вашему величеству.

– Могу я узнать, как вы предполагаете устроить свою судьбу?

– Я выхожу замуж, ваше величество.

– Вот как? А еще вчера…

– Да, еще вчера, когда дедушка предложил мне жениха, я не знала, как опасно для молодой женщины быть при дворе вашего величества, не имея покровителя и защитника.

– Змея, где же твоя любовь?

– Об этом надо спросить вас, ваше величество. Я сама смотрю себе в сердце и удивляюсь, куда она девалась… Ведь еще вчера… вчера…

– Ступайте, баронесса. Приберегите свои слезы для будущего мужа… На тот случай, когда вы обманете его так же подло, как обманули меня. Ступайте, я сдержу свое слово. Вы будете реабилитированы. Пусть один только я знаю, сколько низости и гнусной измены может таиться под такой ангельской внешностью, как ваша. Да уходите же! Ведь и у меня тоже есть предел терпению!..

I. Неприятное приключение

Пятеро закутанных в темные плащи мужчин бесшумно перебрались через стену парка и осторожно направились по аллее, которая вела ко дворцу.

Хотя светил месяц, но в тени густых деревьев парка было так темно, что дорожка совершенно тонула во мраке. Это заставило шествовавшего впереди предупредить:

– Cavete, commilitones, ne in fossam cadeatis![2]

– Траппель, – отозвался на это чей-то молодой, звучный голос, – внеси-ка себе в книжку Биндера. Ведь мы уговорились под угрозой штрафа общаться только на родном языке, а этот asinus[3] разражается целыми латинскими фразами. Запиши-ка ему три бутылки пива.