Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

Глаза широко раскрылись, удивилась, значит. Ведь знает обомне многое, если не все. И то, что от ее облика веет таким покоем и уютом, чтосразу же взведенные нервы приходят в норму, сердцебиение замедляется, абросившаяся было в голову при сообщении о теракте в Волгодонске злая кровь привиде ее направляется в другое место.

– Павлов на месте? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Он всегда раньшевсех. Еще пришли Сигуранцев, Новодворский и Окунев…

Я взглянул на часы.

– До совещания четверть часа, пусть чешут языки междусобой. В девять пригласи. А то успеют забыть, зачем пришли.

Я допивал горячий кофе, одновременно просматривал бумаги,что сегодня надо сделать, кого принять, кого поблагодарить, а кого и впоследний раз предупредить… Кофе крепчайший, горьковатый, организм нехотяпросыпается, слой за слоем убираются пенопластовые прокладки между деталями,вот сдвинулись колесики, по всей поверхности мозга пробежал слабенький ток… Этозначит, начинаю мыслить, а все то, что раньше, – на рефлексах, напривычных алгоритмах, что повторяются вот уже семь лет.

Сигуранцев, подумал хмуро, и Новодворский – антагонисты, а впоследнее время еще и соперники в начинающейся предвыборной гонке. Знают другдруга как облупленных, но все еще выискивают уязвимые места, основная схваткаеще впереди… Или же стараются нащупать точки компромисса?

С каждым глотком прояснялся мозг, перед глазами как живыевстали фигуры Сигуранцева, министра госбезопасности, и Новодворского,премьер-министра. Сигуранцев – высокий, подтянутый, фигура кавалергарда,стрижка прусского барона, холодный взгляд проницательных серых глаз, сдержанныйи учтивый, соблюдающий все условности общения. В кино таких сразу вычисляешькак шпионов, убийц и маньяков. Новодворский же, как и Окунев, вице-премьер, этодве жизнерадостные и раскованные жирные туши, приветливые, сразу и бесцеремоннона «ты», ни в чем себя не ограничивающие: и поесть, и выпить, и по бабам, дажес важного заседания Думы слинять, чтобы в буфете попить свежего пивка… Этих спервого взгляда определяешь как «наших», ибо человек, качающий мускулы илигрызущий гранит науки, в то время как мы по пивку и по бабам, сразу вызываетнеприязнь: не такие уж мы и тупые, чтобы не чувствовать – пройдут года, намтаскать тачки на стройке, куда он приедет на сверкающем лимузине!

Новодворский и Окунев как бы полное опровержениеродительской нудятины, что, мол, учись много, не пей и не кури, не дружи сплохими мальчиками и девочками, и тогда будешь миллионером или большимначальником. Новодворский, в отличие от Окунева, не только пьет и курит, но ини в чем себе не отказывает, скоро в двери не протиснется, в то же время самыйзаметный в стране экономист, за три года в кабинете министров поднялся допремьера, плюс самый заметный претендент на мое президентское кресло. Он,несмотря на свою тушу, порхает по стране, как бабочка, устанавливая болееплотные контакты с региональными лидерами, губернаторами, не упускает случаяпообщаться лично с различными деятелями Запада, обещая им, что еще быстрее инадежнее поведет страну по пути реформ, свобод и соблюдения всех прав, чем егопредшественник, то есть я. За эти высказывания западная пресса уже сейчас егоназывает самым многообещающим кандидатом на кресло президента России, которомунужно оказать всемерную поддержку.

Сигуранцев же больше ориентируется на тех, кому расширениесвобод уже поперек горла, кто свободу в обществе считает чрезмерной, называетуже не свободой, а своеволием, кто предпочел бы власть пожестче, потверже. Нанего одобрительно посматривают силовики Громов и Босенко, министры обороны иМВД, соответственно, хотя сам он от них держится на дистанции, все-таки изстаза интеллигентов, его поддерживают и старшее поколение, которое само грешитьуже не может, и малочисленные группы молодежи, у которых «сердца для честиживы», но которые еще не знают, кого бить, в то время как зуд в крови и кулакичешутся, как у щенка зубы.

Я встал с чашкой в руке, панорамные окна показывают залитыесолнцем, блещущие золотом крыши, здесь церквушки одна на другой, назойливолезут в глаза, пора бы президенту подальше от церквей, а то одних раздражают,других заставляют думать о себе чаще, чем того заслуживают. А там дальше, заэтими церквями, за Кремлевской стеной, – огромный мир, бурно заселяемая иперестраиваемая планета. Странный мир, где за океаном бурлит жизнь, оттудаплывут эскадры с крылатыми ракетами усмирять дальние страны, на краю земли – апо их взглядам – в самом центре, – медленно и неспешно поднимается могучийгигант с загадочным восточным лицом, которым пугали Европу уже тысячу лет,ислам заливает мир горящей лавой исступленной веры в свое торжество… Это мир, вкотором совсем недавно могучая сверхдержава Россия лежит поверженная в прах,распластанная, но нет врага, который стоял бы над поверженным телом иторжествующе вскидывал кулаки: Россия сама рухнула в обнимку с бутылкой…

Это мир, где две трети всех денег сами по себе стянулись вМоскву, оживили, вдохнули жизнь, оттуда шевеление начало распространяться наМосковскую область, стала и она рентабельной, затем начали просыпатьсясоседние… но как еще далеко до всей России!

В то же самое время в Москве то и дело сменялисьправительства, каждое едва успевало нахапать, как его сменяли другим, а новое,прежде всего, тоже хапало столько, что давилось, откусив кусок больше, чеммогло проглотить, отставка за отставкой, какие-то олигархи теснят других. Семьятасует кабинеты, как потрепанную колоду карт, наконец и она, пресытившисьграбежами, улеглась поперек кучи трупов, сопя и взрыгивая, а микропереворотыслучались чуть ли не каждый месяц, и все нововскочившие на президентское креслотут же уезжали на Запад, уверяя, что они тоже приверженцы общечеловеческихценностей.

Для покрытой вечным снегом России непонятно, что творится вМоскве. Все делят власть, все грабят, красные и белые перемешались, по странеуныние и запустение, все зарастает бурьяном, рушится, валится, никому ничего ненадо. А раз так, что, как будто мне нужно больше всех? Чего я буду работать,если вон Петров не работает, а деньги у него откуда-то берутся?

В первые годы перестройки был бум грандиозных банков, чтособрали миллиарды долларов и враз испарились, с ними конкурировали всевозможныетрасты, инвестиционные компании – все тоже утекло за рубеж, где «новые русские»покупали не просто дворцы, а целые острова с дворцами, в Москве же быстрымитемпами строились новые районы: Северное и Южное Бутово, Митино, Марьино,Гавриково, все – улучшенной планировки, квартиры сказочно дорогие, но как грибывырастают сразу сотни таких домов, откуда у нищих деньги, а в центрероскошнейшие казино, где превращаются в дым миллионные состояния, там и сямстроятся грандиозные аквапарки, таких нет даже в богатой Америке, первые этажидомов перестраиваются под ювелирные магазины, где торгуют такимидрагоценностями, что Эрмитаж позавидует, часовые магазины предлагают прямыепоставки самых престижных марок из Швейцарии, в супердорогих ресторанах гремитмузыка, известные певцы за вечер зарабатывают больше, чем за год в театре,стриптиз-бары и стриптиз-шоу на каждом углу, вдоль центральных улиц стоятпроститутки, а более дорогие публикуют свои предложения и телефоны в газетах,все бурлит, совокупляется, потеет, роскошные машины глотают красавиц собнаженными плечами и увозят в ночь, улицы под темным небом освещены так,словно вся Москва – огромная сцена.