Адидас против Пумы. Как ссора двух братьев положила начало культовым брендам - Барбара Смит

Ади Дасслер на тот момент жил в Пирмазенсе – мекке обувной индустрии в горах Пфальца. Хотя его фирма росла стремительными темпами, он хотел улучшить свои технические познания, так как всему, что он знал о производстве обуви, его научил отец. В свои 32 года он поступил в престижный обувной техникум, где благодаря своему опыту получил разрешение закончить двухлетний курс за 11 месяцев. Жил он, однако, как и все ученики, в общежитии и делил с ними все обязанности. Поскольку ему было важно изготавливать как можно более легкую обувь, на занятиях он обычно появлялся со своими весами. Тем временем Рудольф продолжал руководство фирмой с коллективом около 70 человек в одиночку.

Среди учителей Ади в обувном техникуме был Франц Марц, имеющий в Пирмазенсе репутацию выдающегося мастера по изготовлению колодок. На одной из консультаций в доме инженера Ади познакомился с его дочкой Кете. Пятнадцатилетняя блондинка была второй по старшинству из шести детей семьи Марц. Франц Марц благосклонно наблюдал, как между его учеником и дочерью завязались отношения. Вместе с Рудольфом Дасслером он стал свидетелем на свадьбе, состоявшейся под проливным дождем в Пирмазенсе в марте 1934 года. Темпераментная невеста скоро получила первое впечатление о том, что ожидало ее в браке: на медовый месяц Ади увез ее на озеро Шлерзе, дабы научить кататься на лыжах.

Вернувшись в Херцогенаурах, пара заняла первый этаж нового семейного особняка возле обувной фабрики. Значительно меньший по размеру дом на Ам Хинтерграбен они оставили Фрицу. В прежнюю прачечную торжественно въехала мастерская по пошиву кожаных брюк Kraxler. Рудольф с женой и ребенком обитал в новом доме на втором этаже, в то время как третий остался в распоряжении родителей, Кристофа и Паулины. Но семейный разлад уже был на пороге.

Торговля братьев Дасслеров великолепно развивалась при национал-социалистах. После прихода к власти в январе 1933 года нацисты быстро воплощали в жизнь свою диктаторскую программу. К первоочередным целям нового правителя относилось развитие спорта. Он казался подходящим инструментом для формирования таких военных добродетелей, как дисциплина и товарищество, для взращивания армии юношей атлетического сложения. Свое представление об успешной спортивной политике Гитлер представил в «Майн кампф» следующим образом: «Дайте немецкой нации шесть миллионов безукоризненно натренированных спортсменов, добейтесь того, чтобы эти шесть миллионов были полны фанатической любви к родине и закалены в той мысли, что наступление является лучшей тактикой, – и подлинно национальное государство сумеет в течение каких-нибудь двух лет создать из них, если нужно будет, настоящую армию».

К тому же спортивные успехи были важны для пропагандистских целей. В этом русле была осуществлена реорганизация немецкого спорта. По принципу обязательного приобщения к господствующей идеологии все клубы и общества принуждались к работе под нацистским знаменем. Спорт считался в Третьем рейхе актом политического убеждения и патриотизма. Основание гитлерюгенда также было частью нацистской спортивной политики: программа организации включала как спортивные занятия, так и политическое воспитание, и скоро в ее рядах оказались миллионы немецких юношей.

С распространением этой идеологии, к радости Дасслеров, резко вырос спрос на спортивную обувь. Фабрика неоднократно расширялась, возводились пристройки и входная башня (около 1935 года). Кроме того, позже был приобретен второй завод на другом берегу Аураха – на Вюрцбургер-штрассе.

Ади присоединился к молодежной организации, чтобы поддерживать контакты с молодыми спортсменами города. Впоследствии он заявил, что вступил в гитлерюгенд в 1935 году, где выполнял функции тренера и поставщика. На параде в честь местной партийной шишки его видели в нацистской форме – со свастикой на лацкане.

Сам Гитлер увлекался, прежде всего, автогонками и боксом – двумя очень популярными видами спорта, которые точно так же нагружались идеологией социал-национализма и были задействованы в соответствующих ритуалах. Фюрер придавал огромное значение фотосессиям с Максом Шмелингом, чемпионом в тяжелом весе, ставшим в межвоенное время величайшим немецким спортивным героем. Гитлер неоднократно приглашал боксера на чай, хотя тот упорно уклонялся от вступления в партию.

Макс Шмелинг, который в начале тридцатых годов долго жил в США, также отклонял немыслимое, на его взгляд, требование нацистского правительства уволить своего менеджера – еврея Джо Джакобса. Масштабы охватившего его родину антисемитизма он прочувствовал, когда метрдотель аристократического отеля в Берлине отказался дать комнату Джакобсу. «Если это попадет в нью-йоркские газеты, – угрожал Шмелинг, – вы больше не увидите здесь ни одного американца. Так комната свободна или нет?» Человек за стойкой регистрации растерянно заполнил формуляр.

Когда Макса Шмелинга не удалось ассимилировать, министерство пропаганды отказалось поддерживать его перед боем за титул чемпиона мира в тяжелом весе, который состоялся 19 июня 1936 года в Нью-Йорке. Казалось, что немец все равно не имеет шансов против своего противника Джо Луиса, афроамериканца, считавшегося непобедимым. Однако начальники режимной пропаганды сменили тактику, когда Шмелинг нокаутировал «коричневого бомбардировщика». Среди телеграмм, обнаруженных им впоследствии в своем номере, была и одна от Йозефа Геббельса: «Вашей чудесной победе, которой мы внимали сегодня ночью по радио, мои искренние поздравления. Я знаю, что Вы бились за Германию. Ваша победа – это немецкая победа. Мы гордимся Вами. С сердечным приветом и да здравствует Гитлер, Ваш доктор Геббельс». В последующие недели победа «арийского» боксера над «негром» освещалась под пропагандистским углом. Режим не мог и желать лучшего вступления к Олимпийским играм, начинавшимся в Берлине в следующем месяце.

Игры были обещаны немецкой столице еще за два года до прихода к власти национал-социалистов. Но Гитлер считал эти соревнования делом приоритета для Третьего рейха, так как они могли стать прекрасной сценой для демонстрации предполагаемого превосходства «арийской расы». Одновременно надеялись немного успокоить другие европейские страны, которые с растущим беспокойством наблюдали за событиями в Германии.

В Международном олимпийском комитете уже раздавались голоса о том, что при данных обстоятельствах Игры не стоит проводить в Берлине. Известной жертвой расовой политики стала Хелена Майер, желавшая выступить на Олимпиаде как фехтовальщица. Она взяла золото для Германии в 1928 году, но так как ее отец был евреем, в Берлине ее не допустили до участия в Играх. Теодор Левальд, который не смог доказать своего арийского происхождения, был отстранен от должности президента немецкого олимпийского комитета.

Братья Дасслеры опасались потерять заодно с Играми и первоклассную рекламную возможность. Благодаря поддержке Джо Вайцера их кроссовки заработали хорошую репутацию и по ту сторону немецкой границы. На последней Олимпиаде 1932 года, благодаря немецким атлетам, выступавшим в «вайцеровской обуви», кроссовки добрались до Америки; в числе атлетов был и Артур Джонат, завоевавший бронзу в беге на 100 метров. Олимпиада в Берлине означала для Дасслеров «игру на своем поле». Они по-прежнему могли рассчитывать на поддержку Йозефа Вайцера, которого нацисты снова назначили тренером немецких легкоатлетов.