«Сирены» атакуют - Дмитрий Черкасов

Остапенко не спорил. Он снова кивнул, на сей раз важно. Еще бы он не понимал. Он и не ходит к врачам с пустяками. Он не первый год живет на свете.

Доктор осторожно продолжил:

– История будет долгая, вынужден вас сразу предупредить. Я стрелочник, регулировщик. Сортировщик, если угодно. В вопросах, которые вы подняли, я совершенно некомпетентен.

– Не Копенгаген, – хохотнул Остапенко, полагая, что пошутил удачно и оригинально. Старость не радость, что поделаешь... – Шуточкой своей он несколько снизил накал, вызванный повествованием.

– Именно так. Вот направления. А вот телефоны...

Остапенко встревожился:

– Это, наверное, все платное? Я не...

Доктор остановил его жестом:

– Не волнуйтесь. Это государственные структуры. Ведь ваше дело – государственное, согласны? Если начнут вымогать, напирайте на то, что они обязаны... Вы же понимаете, что направление мое – это не филькина грамота, в конце-то концов. У нас еще остались кое-какие структуры.

– Напрем, – уверенно отозвался Сергей Семеныч.

«Кто бы сомневался!» – пронеслось в голове у доктора.

Доктор на секунду задумался.

– А в ФСБ вы обращались?

Остапенко медленно поднял брови:

– После того, что я вам рассказал?..

– Ну да, ну да...

«Вот это уже точно не мое дело. И куда меня понесло?» – подумал про себя доктор.

Обругав себя, он вынул бланк, начал его заполнять. Остапенко удовлетворенно следил за его работой.

– Это куда? – спросил он деловито.

– Туда же... Это выписка из карты. Больничные выписки тоже с собой захватите, обязательно.

– Само собой. А карточка... разве вы не дадите мне карточку?

Доктор с сожалением развел руками:

– Не могу. Карточка должна находиться в поликлинике. Только по официальному запросу.

– А все же носят с собой. Я же сам с ней пришел, она у меня дома лежала всегда...

Доктор улыбнулся:

– Сами виноваты, Сергей Семеныч, с вашим рассказом. Теперь все. На руки не получите.

Остапенко что-то прикинул, пожевал губами и, по-видимому, решил, что остальных документов будет вполне достаточно.

Что до доктора, то ему было, откровенно говоря, наплевать, соблюдается ли означенное правило. Его нарушали все кому не лень. Но он опасался, что Остапенко свою карточку потеряет, а тогда придется все восстанавливать, и в этом случае ему небо с овчинку покажется. О каких-либо санкциях в отношении себя он не задумывался, благо никогда прежде не оказывался в центре внимания спецслужб.

Доктор посмотрел на часы: начало десятого. Пора закругляться, черт побери.

– Все, Сергей Семеныч. Время позднее, скоро закроемся. Берите бумаги – и желаю удачи.

– Премного благодарю. – Остапенко, морщась, встал. Суставы давали о себе знать.

Доктор смотрел на него с искренним сочувствием. Радиация может аукнуться самым причудливым образом, поразить все подряд. Не зная, в чем дело, догадаться о причине практически невозможно – тем более спустя столько лет.

«Не фонит ли он?» – запоздало подумал доктор. И отогнал эту мысль: она же везде, зараза разнообразная. На каждом шагу и радиация, и инфекция, и прочая отрава – спокойнее не знать. Взять хотя бы стандартный рентгеновский кабинет – разве он так уж безобиден? Да, нормы не нарушены, но как они выводились? Кем устанавливались? Кто может знать наверняка, сколь малая доза понадобится для толчка, чтобы из родинки выросла злокачественная опухоль?

И ведь ничего никому не докажешь.

Остапенко затолкал бумаги в карман пиджака. Сложил кисти в замок, потряс ими:

– Мы победим! Но пасаран...

«Нет, все же и впрямь старость не радость...» – подумал доктор.

Шаркающей походкой Сергей Семеныч вышел из кабинета.

Доктор пошел следом, выглянул в коридор – никого. Да никого и не должно быть. Во-первых, уже всякое время вышло, а во-вторых – это же Остапенко.

Доктор снял халат, сбросил с вешалки простыню, прикрывавшую куртку. Собрал портфель и замер, услышав в коридоре шаги.

Неужто по его душу?!

Коллеги давно разошлись, и он один на этаже. Ну нет, никаких поблажек. С номерком, без номерка – хорошего понемножку. Да и шаги больно бодрые, для его-то пациентов.

Он уже решительно надевал куртку, когда дверь распахнулась.

На пороге стояли двое.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: нежданные визитеры ничуть не нуждались в медицинской помощи. Они выглядели здоровыми, как лоси.

Не спрашиваясь и вообще не говоря ничего, один шагнул к столу, взял карту Остапенко, коротко вздохнул и обернулся к своему спутнику.

Все происходило в полном молчании.

Возможно, он прикрыл глаза на миг – доктор не видел.

Он, доктор, вообще больше ничего не видел. И звука не услышал – с похожим звуком из бутылок вылетают пробки.

Первая пуля попала доктору в сердце, и он умер еще до того, как повалился на пол. Вторая, уже ненужная совершенно, догнала его в падении и продырявила легкое. Третий выстрел традиционно стал контрольным, и между бровей образовалось черно-красное отверстие.

Пока напарник нашпиговывал хозяина кабинета свинцом, первый вошедший прибрал к рукам карту Остапенко. Быстро просмотрел последнюю запись. Взялся за лист с намерением выдрать его, но передумал и сунул карту в обычный «дипломат». Щелкнули замки.

На все ушло не более двух минут.

По их истечении в кабинете не осталось ни души – впрочем, о душе доктора, покинувшей тело, нельзя сказать ничего определенного. Не исключено, что она все еще оставалась на рабочем месте и в ужасе взирала на свое недавнее пристанище.

Незнакомцы проворно сбежали по лестнице в вестибюль, где один на пару секунд задержался. Со стороны могло показаться, что у него возник какой-то вопрос к регистраторше. Вскоре он нагнал товарища, и оба вышли из поликлиники, пересекли темнеющий двор, скрылись под аркой.

Вестибюль был залит ровным электрическим светом. Оконца справочного и квартирной помощи были закрыты заслонками.

Из регистратуры не доносилось ни шороха.

Медсестры-регистраторши не было видно, и не удивительно: она вытянулась на полу, наконец-то сравнявшись с недосягаемым доктором – хотя бы по количеству пуль, засевших в теле.

Медсестры часто страдают комплексом неполноценности – на фоне врачей. Но вряд ли кому-то захочется стать равным небожителям по воле горячего свинца.

...Остапенко обнаружили через двое суток.