Ночь оборотня - Светлана Сухомизская

– Привет, – бодро сказал Дашкин голос. – Как она – жисть?

– Ужасно! – замогильным голосом призналась я.

– Что случилось? – неосторожно поинтересовалась Дашка.

Если зануда – это тот, кто на вопрос «как живешь?» рассказывает, как он живет, то я – зануда, причем жуткая. Впрочем, меня можно понять – Дашка была вторым человеком, который знал странные обстоятельства, в которых с недавнего времени мне приходилось существовать, так что с кем мне было делиться, как не с ней? Первый человек, знающий обо мне все, – лучшая подруга – находился одновременно в состоянии подготовки к летней сессии и в предсвадебных хлопотах, так что выслушивать излияния замученной любовью и бытом кретинки ей было недосуг.

Поток моих жалоб иссяк только минут через двадцать. Пытаясь припомнить, что еще в моей жизни есть такого ужасного, я рассеянно спросила у Дашки:

– А ты сама-то как?

И горько пожалела об этом, потому что немедленно выяснила – я не единственная зануда в мире. Дашка ухитрилась переплюнуть меня в количестве и качестве жалоб. Когда ее запас душераздирающих историй и печальных умозаключений (касающихся широкого спектра проблем – от зубной боли до угрозы свободе слова в России) наконец истощился, у меня заболело прижатое к трубке ухо, но зато я почувствовала себя вполне счастливым человеком.

– А новости стало совсем невозможно читать! Такую чернуху пишут, что начинаешь размышлять: то ли они пьют уже неделю, не просыхая, и все новости сочиняют в белой горячке, то ли все это на самом деле происходит, и тогда точно через полгода нас всех живыми возьмут на небо, потому что случится конец света.

– А что такое? – живо поинтересовалась я. Газет я уже сто лет не читала и телевизор не смотрела.

– Да тут в «Московском добровольце» написали, что в Москве появились псы-людоеды и что один такой загрыз двоих собаколовов, когда они попытались его поймать.

– Бред, – отрезала я, мгновенно охладев к новостям. – Нашла вообще что читать. Вспомни, что Булгаков писал о чтении советских газет, и успокойся.

– Ой, слушай, что я тут вспомнила, – мгновенно забыв о зловещих газетных байках, пискнула Даша. – Тут звонит мне девчонка, с которой мы вместе...

И, покончив с обсуждением всевозможных проблем и неурядиц, мы перешли к более приятной и интересной теме – к обсуждению личной жизни наших общих знакомых. На дворе стояли выходные, Дашкин молодой человек был у родителей в Португалии, моя мама – на конференции в Италии, и мы могли болтать по телефону сколько вздумается.

Внезапно раздался негромкий щелчок, и на корпусе радиоприемника, стоящего на холодильнике, сам собой зажегся красный огонек. Я не обратила бы на это никакого внимания, поскольку как раз в эту минуту Дашка с упоением рассказывала о крушении подлых планов одной коварной тетки, но радио внезапно громко заговорило мужским голосом. Я вздрогнула и ушибла локоть о край стола.

– Сколько же можно трепаться! – гневно сказало радио, и его голос показался мне до боли знакомым.

– Подожди секундочку! – оборвала я поющую соловьем Дашку и уставилась на приемник круглыми глазами.

– По-моему, вы с чистой совестью могли бы уже и попрощаться! – заметило радио. – Больше часа болтаете!

– Себастьян? – робко предположила я.

– Он самый! – с укором ответил любимый начальник. – Тебе невозможно дозвониться! А ты, между прочим, нужна на работе!

От последней фразы мое настроение, поднявшееся было до небес при мысли о том, что по мне соскучились, упало ниже уровня моря. Разумеется, меня просто опять хотят запрячь! И ничего личного.

– Между прочим, сегодня выходной, – мрачно заявила я. – У меня дел по горло!

– Ну, не надо врать. Квартиру ты уже убрала, а постиранное белье надо только повесить. Вот повесишь – и приезжай. До встречи! Жду.

Радио снова щелкнуло и выключилось.

– Что это было? – осторожно поинтересовалась Дашка.

– Силы небесные, – проскрипела я – Вызывают на работу Вешая белье, я думала о том, что не люблю ангелов за две вещи Во-первых, они слишком много знают, одна радость, что не все, иногда и им можно наврать. Во-вторых, могут связаться с тобой с помощью вещей, совершенно для этого не предназначенных.

Но, с другой стороны, спасибо, что со мной говорили по радио! Могли бы ведь и по раскаленному утюгу.

Он уселся на диван с ногами, подобрав их под себя, и непроизвольно потянулся за декоративной подушкой с вышитым на ней желтоглазым черным котом, в обнимку с которой проводил все предыдущие встречи, но отдернул руку Алина была права, когда говорила в прошлый раз «Вы не должны так бояться людей. Тем более меня. Посмотрите, как вы сидите – сплошной комок нервов, да еще и прячетесь от меня за подушку. Расслабьтесь! Приучайте себя к тому, что окружающий мир не агрессивен и не дружелюбен. Он равнодушен к вам. Все, что происходит вокруг вас – агрессию, радость, покой, – вы моделируете сами. Если сами вы не захотите развязать узел, в который вы скручены, я не смогу помочь вам». Он немного поколебался и медленно начал доставать из-под себя правую ногу, двигая ступню к краю дивана. Но тут в комнату вошла Алина, и он одним движением вернул ногу обратно.

– Извините, что заставила ждать, – улыбаясь, негромко сказала она.

Он кивнул и дернул губами, пытаясь улыбнуться ей в ответ. Но у него не получилось, хотя ему действительно приятно было видеть ее, и смотреть на нее, и разговаривать с ней.

Она, как обычно, стащила с кресла подушку – точно такую же, как и на диване, только кот на ней был вышит бежевый с подпалинами и голубыми глазами, бросила ее на ковер и устроилась сверху. Открыла толстый потрепанный блокнот, щелкнула кнопкой ручки, задумчиво постучала ее кончиком по зубам и наконец все так же негромко и спокойно сказала:

– Расскажите, что с вами случилось?

Он перевел взгляд с оранжевых тапочек, которые она, сев, сбросила с ног, на ее лицо и, сразу же отвернувшись, покачал отрицательно головой и потянулся за подушкой. Покрутил ее в руках и положил обратно в угол дивана.

– Ну хорошо. – Алина встала с ковра, подошла к нему и сверху вниз протянула ему руку. – Пойдемте.

– Куда? – Он услышал свой голос как чужой.

– На кухню. Раз вы сегодня не в настроении разговаривать, будем пить чай. Как в день нашего знакомства, помните?

Он кивнул и улыбнулся. Профессиональная тактичность. Первую встречу с психотерапевтом назвать «знакомством» – очень мило с ее стороны.

Из кухни доносилось частое приглушенное пощелкивание – Марк работал. Странный человек этот Марк. Два раза в неделю возить совершенно постороннего человека к врачу – и не просто возить, а заезжать домой, везти к врачу, ждать там, а потом отвозить обратно! Уму непостижимо, отчего немецкому издательству, где работает Марк, так дорог психически неуравновешенный русский сочинитель?