Срок для Бешеного - Виктор Доценко

— Смазать не могут, суки! Аж но зуб заныл! — зло буркнул Сухонов, тот, что позволил себе возразить капитану на перроне, и уставился на шедшего к ним прапорщика-азербайджанца.

— Жюлик, мэнэ слюшай!.. — приказал прапорщик, выговаривая слова со страшным акцентом. — Водный вещ ест? Или запрещенный… суда ложи…

— А что нельзя-то? — спросил молодой парень, глупо улыбаясь.

— Чо те надо? — ткнул его в бок краснолицый. — Куда лезешь?.. Веди в зону, начальник, задубели совсем!..

— Стой, молчи! — сердито оборвал прапорщик. — Ты говорит, кода я сказать… Не можно: дэнги, часы, ноджик, наркотик… — Заметив парня в кожаном пальто, подошел, пощупал: — Продаваешь?

— Сколько? — подмигнул тот.

— Пят пакет чай! — для верности прапорщик растопырил пальцы на руке.

— Плюс сотню! — подхватил парень.

— Рубелей?

— Нет, копеек! — хмыкнул он.

— Ана сгниет, когда на вола видишь…

— Пусть! Но месту, за полтора кеге чая?.. Не баран же я!

— Кито баран?.. Идет на шмон! — разозлившись, прапорщик начал подталкивать всех к месту обыска у ворот, где стояли трое прапорщиков, одетых в синие халаты. Наиболее ершистые этапники матерно огрызались…

Прапорщики производили обыск привычно быстро, профессионально. Выворачивали мешки, рюкзаки, откладывая в сторону то, что считали «неположенным» в зоне: спортивные костюмы, кроссовки, свитера… Если что-то из вещей им нравилось, предлагали отдать им, а некоторым, наиболее строптивым, вещи резали, рвали. Однако так поступали не со всеми: «опытным» и «грамотным» составляли опись, копию вручали владельцу, отобранные же вещи отправляли в камеру хранения, на вещевой склад.

Изрядно облегченные после обыска, вновь прибывшие вышли в зону, и прапорщик-азербайджанец подвел их к входу на вахту.

— Стоит злее! — бросил он. С того места, где они стояли, был виден огромный плац, на котором проводились дневные и вечерние проверки спецконтингента. Вокруг плаца располагались семь двухэтажных бараков, где по отрядам жили заключенные. Тут же разместилось и несколько одноэтажных строений: столовая-клуб, дом быта (с парикмахерской, баней, сапожной мастерской, столяркой и вещевым складом), санчасть. Несколько на отшибе находился административный корпус (со штабом, магазином зоны и нарядной). Все строения, кроме магазина и штрафного изолятора — ШИЗО, были деревянными…

Новоприбывшим ждать пришлось долго. Многие, стараясь согреться, мчали пританцовывать, хлопать себя по бокам. Савелий стоял почти неподвижно, лишь изредка переступал ногами в яловых сапогах. Ресницы и брови его, покрытые инеем, поблескивали на ярком зимнем солнце. Губы, посиневшие от холода, были крепко сжаты.

— Они чо, падлы, заморозить нас решили?! — сплюнул парень с красным лицом.

Наконец из проходной вышел начальник войскового наряда и заглянул в список.

— Букреев! — вызвал он. — Заходи!.. Приготовиться Сухонову…

— Ты булками шевели: мы давно уже готовы! — перебил его дерзкий Сухонов.

Прапорщик бросил на него недовольный взгляд, но ушел, ничего не сказав…

Вызванный отсутствовал долго. «Если так с каждым будут возиться — больше часа проторчим!» — подумал Савелий.

— С такими темпами нас можно будет на больничку отправлять сразу после знакомства! — словно подслушав его мысли, заметил тучный мужчина, похлопывая себя по бокам…

Когда очередь дошла до Савелия Говоркова, он настолько замерз, что губы одеревенели и не слушались. Войдя в комнату дежурного помощника начальника колонии и закинув одеяло на плечо. Говорков остановился перед внушительным облезлым столом с устаревшим переговорным устройством.

Начальник войскового наряда, стоя в дверях, наблюдал за тем, как дежурный помощник играл в нарды с капитаном, привезшим этапников.

Невозмутимо бросив кости, дежурный помощник передвинул фишки на доске и медленно поднял на Савелия красное, по всему видно — с похмелья, лицо.

— На пляж собрался, что ли — ехидно усмехнулся он и повернулся к капитану. — У нас вроде тепло, а, Саго?

— Точно… Тридцать два градуса… минус! — серьезно подхватил тот и рассмеялся.

Савелий посмотрел на него, как смотрят на больного.

— А я думал, сорок градусов… вчерашнего… — спокойно сказал он, подошел к батарее отопления и не спеша, словно в гостях, начал отогревать озябшие руки.

Не выдержав, начальник войскового наряда прыснул в кулак. Видимо, именно это больше всего задело двух капитанов.

— Ты погляди на него!.. Ты что, у тещи на блинах? — возмутился капитан.

— Встать! Встать, как положено! — взвизгнул дежурный помощник начальника колонии.

— Не орите… — бросил Савелий, однако выпрямился и негромко, но четко доложил, будто отвечая на вопрос: — Говорков Савелий Кузьмич, шестьдесят пятый, статья восемьдесят восьмая, часть вторая, девять лет строгого режима…

— Валютчик, а гонору на сто сорок шестую… — съехидничал капитан.

— Мальчишка! Да я тебя… ты у меня… Сгною! — задыхаясь от злости, бессвязно выкрикивал дежурный помощник начальника колонии. — Я же тебя с говном… Куда ты лезешь? Мальчишка…

— Афанасьич! Взгляни-ка… — капитан ткнул пальцем в дело Савелия.

— Вот как? Он, оказывается, еще и нарушитель режима!.. — пробежав запись в карточке Говоркова, обрадовано воскликнул тот. — У нас четырнадцатая камера свободна? — спросил он начальника войскового наряда.

— Свободна… но там… — прапорщик поморщился, напоминая о чем-то.

— Ничего, за два дня не околеет! — зло усмехнулся дежурный помощник. — Пусть мозги чуть-чуть проветрит… В наручники его!..

— До понедельника в них сидеть будешь… — мстительно бросил он Савелию, который никак не отреагировал на эти угрозы. — В одиночке! И в наручниках… Здесь тебе не Бутырка: обломаем быстро…

После «знакомства» всех привели в кирпичное приземистое строение с длинным коридором, по обе стороны которого тянулись многочисленные двери камер.

— Слушай, начальник, это что же, мы в ШИЗО давиться будем? — спросил неугомонный Сухонов.

— Только до понедельника… Питание — на общих основаниях, — словно оправдываясь, поморщился начальник войскового наряда.

— А его зачем в браслеты закопали? Здесь же зона…

— Начальству виднее… — Прапорщик повернулся к дежурному по ШИЗО.

— Четырнадцать — в первую, его — в четырнадцатую. — Он кивнул на Савелия и фыркнул: — Надо же, как совпало: четырнадцать в одну, а одного — в четырнадцатую… Наручники не снимать до понедельника!

— Как? — удивился дежурный.

— А так! Сказано — выполняй! — раздосадовано бросил начальник войскового наряда и быстро пошел к выходу.