Свидетельницы зла - Галина Владимировна Романова

Она выслушала адрес. Очень удивилась, что это далеко за городом. В каком-то дачном поселке, о существовании которого она даже не подозревала. И даже немного повеселела. Это точно Кира профукала свою сумочку с паспортом и телефоном. Вернулась от родителей и в аэропорту прощелкала тот момент, когда ее обокрали. Она могла. Она такая — мягкая, рассудительная, но рассеянная.

— Сколько вам необходимо времени, чтобы добраться? — пристал майор.

— Сорок минут навигатор показывает. — Она уже успела свериться со всеми картами и маршрутами и выбрала самый короткий.

— Тогда приезжайте прямо сюда. Наши где-то застряли в пробках, будут через полтора часа, не раньше.

— Так точно, товарищ майор, — фыркнула Оля, застегивая пуховик.

Пока разговаривала с майором по громкой связи, она успела надеть спортивный костюм, зимние кроссовки и пуховик. Шапки не требовалось. Она их не носила никогда.

— Да, и еще, гражданка Королёва, будьте аккуратны на дороге. Снег пошел. Не хватало мне еще и с вашим телом возиться… — прозвучало это как-то неоднозначно, он это понял и, смущенно кашлянув, уточнил: — В смысле, с трупом.

— Так точно.

Она криво ухмыльнулась, осматривая в зеркальном отражении входной двери свое тело, с которым майору Вишнякову не хотелось возиться, и вышла из квартиры.

Черные жирные птицы кружили над пожарищем и оглушительно каркали. Как они узнали? Откуда слетелись сюда? Что за паразиты, в самом деле?!

Вишняков болезненно сморщился и тут же почувствовал, как натянулась и заныла глубокая царапина за ухом — последствия разговора с его женой Тамарой. Серьезного разговора. Самого серьезного. Самого последнего. Так сказала Тамара, прежде чем вонзила ногти в его кожу за ухом. Что-то она там точно повредила. Крови было много из царапины. Он перепачкал рубашку, подушку, на которой лежал, полотенце, которым пытался вытереться. Кое-как остановил кровь. Залил перекисью. Залепил ранку пластырем. Вроде зажило. Но болело до сих пор. А прошла уже неделя.

— Это, Вишняков, оттого, что клетки твоей кожи перестали регенерироваться. — авторитетно заявила Тамара, собирая свои вещи по огромным чемоданам. — И сам ты весь…

— Что? — Он равнодушно наблюдал за ее сборами, не пытался остановить.

— И сам ты весь перестал регенерироваться. Перестал, Вишняков. Как-то очень рано умер, хотя продолжаешь дышать.

Фраза ей понравилась, она довольно заулыбалась. «Непременно теперь вставит в какую-нибудь свою паршивую статейку», — подумал он тогда. Тамара грешила напыщенностью фраз. И даже из обычного репортажа могла сложить оду. Ее заставляли переписывать, править. Убеждали в том, что хороший русский язык более понятен обывателю, нежели ее высокопарный слог. Она злилась, называла всех твердолобыми интриганами. И срывала зло на муже, с которым прожила три года.

— Не прожила, промучилась! — воскликнула она на прощание. — Когда я выходила за тебя замуж, Вишняков, я что думала?

— Что? — неожиданно сделалось ему интересно.

— Что ты станешь моим помощником. Моим соратником. Что мы вместе будем писать репортажи с мест происшествий. Что ты будешь держать меня в курсе всех следственных действий! А что вышло?

Тамара тряхнула головой, посеченные редкие волосы цвета соломы рассыпались по плечам. Вышло не очень красиво и эффектно, как ей бы хотелось. Вишняков не сдержался, фыркнул. Она тут же поняла причину и рассвирепела.

— А вышло, что ты меня динамил! Раз за разом! Раз за разом! То у тебя нет информации, то ты не имеешь права разглашать тайны следствия! То еще какая-нибудь ерунда приходила в твою тупую голову, и ты меня посылал, Вишняков! Три года! — Тамара выставила три пальца. — Три года я потратила на тебя. И никакой благодарности! Все! Я ухожу. Вот твои ключи!

Тамара и раньше уходила. Но без вещей и с ключами. Через неделю, остыв, возвращалась. Какое-то время все было относительно мирно и тихо. Потом тишина сменялась Тамариным ворчанием. Ворчание перерастало в скандалы, и она снова уходила.

Но без вещей и с ключами.

Теперь возле двери грудились ее чемоданы, забитые тряпками. И ключи с грохотом были брошены в сторону двери гостиной. Он там смотрел телевизор, сидя в кресле. Вернее, делал вид, что смотрит. На самом деле размышлял.

Хочет ли он, чтобы она осталась? Жалеет ли, что все вышло именно так — плохо? Будет ли ему ее не хватать?

Странно, на все вопросы был один ответ — нет. И в глубине души он даже радовался, что она приняла решение за них обоих. И что сейчас уйдет, и он больше никогда не услышит ее высокого звонкого голоса, не угадает по странному блеску в глазах о ее сомнительных сексуальных желаниях, возникающих спонтанно и обычно не вовремя.

Тамара ушла. Вещи забрала. Ключи оставила. А он просидел в кресле, делая вид, что смотрит телевизор, часа два. А потом пошел прогуляться. Забрел в бар неподалеку и проторчал там до полуночи. И надрался конечно же. Имел право! У него назавтра должен был быть выходной. Законный выходной!

А его выдернули. Подняли утром телефонным звонком, который он еле услышал. Подняли страшным сообщением о гибели сразу пяти человек. Люди погибли в пожаре. Так сначала доложили. Но потом выяснилось, что все они были расстреляны. Стреляли в затылок. Предположительно из одного и того же оружия. Люди стояли на коленях со связанными за спиной руками. А им стреляли в затылок.

— Жуть! — выпалил подполковник Рябов, приехавший с Вишняковым на его машине на место преступления. — Что скажешь, майор? На что похоже?

— На казнь, — ответил тот противным скрипучим голосом и задрал голову вверх на воронье, кружившее над пожарищем с противным карканьем. — Откуда они только узнают, эти птицы? Ни кладбища поблизости. Ни свалки. Ни гнезд их не видно, а они тут как тут! По селектору им, что ли, кто сообщает?

— Ага, по селектору, майор. — Подполковник Рябов болезненно сморщился. — По селектору это нам сообщат.

— О чем? — рассеянно отозвался Вишняков.

Он наблюдал за ярко-красной точкой, мелькающей между деревьями и постепенно увеличивающейся в размерах. Машина. Ярко-красная машина. Внедорожник. Кто мог на нем приехать? Вероятно, та самая девушка, с которой он чуть больше получаса беседовал по телефону. Ольга Королёва. С какой же скоростью она передвигалась по дороге? После того как он отключил телефон, прошло…

Вишняков специально сверился. Точно. Прошло всего тридцать пять минут. Бестия! Бестия на красном внедорожнике. Летела, наверное, как ненормальная, наплевав на все правила. Обгоняла, подрезая. Сворачивала там, где запрещено. И уж точно никаких знаков не видела.

Машина, подпрыгнув на неровной дороге, вильнула в сторону и встала как вкопанная рядом с его заграничным седаном. Недорогим, конечно, но новеньким почти и добротным. Девица выпрыгнула из машины и тут же повела себя довольно странно. Вместо того чтобы пройти к группе лиц, наблюдающей за ней с напряженным вниманием, она присела перед его машиной, махнула перчаткой по номеру и громко выкрикнула: