Елена Троянская - Маргарет Джордж

— Понимаешь, — пояснил он, — если бы награда давалась легко, мы бы ее не ценили.

— Какая еще награда?

Рядом с нами, тяжело дыша, шагал Полидевк: они с Кастором были близнецы, только Кастор яркий брюнет, а Полидевк столь же яркий блондин. Его всегда одолевали сомнения и опасения, которые отражались в глазах.

— Не вижу никакой награды, один только пыльный и тяжкий подъем на гору. И чего ради? Чтобы послушать прорицание о том, как нам быть. Все знают — если матушке совет не понравится, она его не расслышит. Да и к чему тащиться в такую даль? Разве не может она вызвать предсказателя к себе во дворец и провести ритуал гадания там?

— Слова оракула должен услышать отец, — ответил Кастор. — Он примет их к сведению, даже если матушке они придутся не по вкусу. В конце концов, решается судьба его трона.

— Трона его лишил собственный брат. Давай мы с тобой, брат, поклянемся никогда не враждовать.

— Мы будем править совместно. Что может нам помешать? — рассмеялся Кастор.

— Если отец не вернет себе трон, нам нечего будет наследовать, — ответил Полидевк.

— Хорошо, тогда мы посвятим жизнь олимпийским играм, состязаниям по борьбе, завоюем все призы, какие есть на свете, и всех женщин, и несметные стада…

— Вы всегда будете добиваться своего, я уверена. Это дар богов. — Неожиданно подле нас оказалась старшая сестра, Клитемнестра. — Ты устала? — повернулась она ко мне.

Конечно, я устала, но не хотела признаться.

— Ни капельки, — сказала я и в подтверждение своих слов ускорила шаг.

Мы прибыли в Дельфы на закате дня. После длительного подъема вышли к роднику, возле которого путники освежались, омывали лицо и наполняли водой кожаные мехи. Из этого родника питался колодец, над ним тенистым шатром раскинулось дерево. На поверхности воды играли солнечные блики. Все тут дышало тишиной и покоем, я погрузила ладони в неожиданно холодную воду и почувствовала, как силы возвращаются ко мне.

К оракулу идти было поздно, и мы приготовились к ночлегу на площади среди построек священного города. Рядом с нами на открытом воздухе расположилось много людей. Звезды светили ярко и холодно. Я смотрела на них и думала — надо попросить братьев, чтобы рассказали историю про звезды. Но усталость взяла верх, и скоро все мы спали крепким сном под открытым небом.

Солнце коснулось моих ресниц, разбудив очень рано. Ему не пришлось переваливать через гору, как в Спарте. Едва взойдя, оно в тот же миг залило все кругом. Люди зашевелились, заерзали, начали сбрасывать одеяла и потягиваться, предвкушая встречу с оракулом.

Отец был сам не свой. Он приветствовал других паломников, разговаривал с ними, но словно не слышал их и отвечал невпопад.

— Нам следует поспешить, мы должны прийти к оракулу первыми. — Он оценивающим взглядом окинул окружающих. — У всех обычные вопросы, а у нас решается судьба трона.

Он поторапливал нас, чтобы собирались быстрее.

Оракул. Судьба. Предзнаменование. Прорицание. До сих пор я была свободна. Я была обычным ребенком — по крайней мере, мне так казалось. Отныне моей жизнью распоряжались они — оракулы и боги с их предначертаниями. Они сотворили меня.

Отец спешил. Он быстро шагал, наклонив голову, словно бодаясь с ветром. Вдруг дорогу нам преградил огромный камень, раздался резкий крик. На верхушке камня взгромоздилась старуха в черном балахоне с капюшоном, которая походила скорее на грифа или ворона, чем на человека.

— Ты! Ты! — скрипучим голосом прокаркала она.

Отец остановился. Мы тоже. Он подошел к ней и приподнялся на цыпочки, чтобы лучше слышать, а она свесилась с камня и что-то говорила ему. Он нахмурился, покачал головой. Он возражал ей — я поняла по его жестам. Затем он вернулся за мной и потянул меня за руку к старухе.

Я упиралась. Зачем он заставляет меня? Я вывернулась и хотела отбежать подальше.

— Девочка, девочка! — прокричала старуха своим отвратительным скрипучим голосом.

Тогда отец подхватил меня на руки, быстро подошел к старухе и, как я ни извивалась и ни пыталась вырваться, протянул меня ей. Она наклонилась, вцепилась мне в голову, и ее голос изменился. Она стала издавать странные, загадочные всхлипы. Ее пальцы, как когти, впились мне в голову, и я испугалась, что она оторвет ее.

— Девочка должна жить в Спарте, в Спарте. — Теперь старухин голос звучал как плеск воды в колодце у входа в Дельфы: глухо, словно из глубины. — Она посеет вражду между Азией и Европой, из-за нее начнется великая война, и множество греческих мужей погибнет!

— Пустите меня, пустите! — кричала я.

Но отец держал крепко. Старуха громко дышала, ужасный звук, исходивший из ее груди, напоминал полухрип-полурычание. Мать стояла поодаль недвижно, окаменев. Больше всего пугала меня беспомощность родителей перед этой старухой. Как будто она обладала загадочной силой, которая парализовала их.

— Троя, — бормотала она, — Троя…

Внезапно чары рассеялись. Старуха затихла, перестала хрипеть и отпустила мою голову. Кожа под волосами горела. Я обмякла на руках у отца.

Мы продолжили свой путь в гору, к знаменитой пифии, которая сидит в потаенном зале и вдыхает пары земли — так она разговаривает с Аполлоном и передает его слова людям[1]. Отец вошел к ней. Не знаю, что она сказала ему. Я никак не могла оправиться от потрясения после встречи со старухой.

— Эта старуха — сивилла. Так называют женщин-пророчиц, которые пришли с Востока, — пояснила мне Клитемнестра. — Она бродит по свету и предсказывает будущее. Сивиллы древнее оракула и важнее его.

Уж Клитемнестра-то разбиралась в таких вещах. Во-первых, она на шесть лет старше меня, а во-вторых, много времени уделяла изучению гаданий и предсказаний оракулов.

— Все, что говорит сивилла, сбывается. Всегда. Оракул — другое дело. Тут бывает по-разному, иногда он только сбивает с толку. И на самом деле все происходит не так, как подумали люди.

— Почему сивилла схватила Елену? — спросил Полидевк.

— Сам знаешь почему.

Клитемнестра посмотрела ему в глаза.

— Но я, я-то не знаю! — встрепенулась я. — Пожалуйста, объясните мне!

— Не мне объяснять тебе, — ответила сестра. — Спроси матушку.

И она засмеялась странным смехом, напугав меня не меньше сивиллы.

У меня создалось впечатление, что мы крайне поспешно вернулись во дворец дедушки и бабушки. Отец с матерью часто уединялись, вели долгие разговоры со старыми царем и царицей, родителями матери, поэтому я была предоставлена себе и целыми днями бродила по пустым залам дворца. О, как мне там все не нравилось, и голова болела после железной хватки Сивиллы. Прикасаясь к волосам, я чувствовала под ними корочки струпьев.