Белые мыши - Николас Блинкоу

Стэну позарез нужен был кокаин. Однако я потерял его из виду, еще не успев попасть на прием. Другая хоть сколько-то разборчивая запись в моей книжке гласит: «НЕТ В СПИСКЕ ГОСТЕЙ».

Мы добрались до частного клуба «Ля Квин», это-то название Стэн пытался изобразить на моей руке. Стоя у входа, мы чувствовали, что гульба там в самом разгаре. Возможно, в клубе и вправду происходила вечеринка Версаче. Кое-что заставляет меня сомневаться в этом, но наверняка я сказать ничего не могу. Еще на улице нас тормознул рослый трансвестит. Есть такой оборот: «цепной пес». Так вот, сдается мне, что трансвестит был, вернее была, профессионалкой в своем деле, однако в ту ночь душу в него не вкладывала. Похоже, ей все едино было, кого пускать, кого не пускать. Никакого особого профессионализма она не демонстрировала, просто заглядывала в выданный ей список, и все.

Я представился гостем Луизы Гринхол. Она пробежалась густо налакированным ногтем по списку.

— Ma soeur. Elle est une modèle.

— Okay, chéri. Quelle agence?[1]

Я сообразил, что модельные агентства, скорее всего, надиктовали списки своих гостей по телефону. По последним моим сведениям, Луиза работала в агентстве Форда, я хотел об этом сказать, но что-то меня удержало. Быть может, предчувствие. И промолчал.

— Si tu ne connais pas l'agence…[2]

Трансвестит провел ногтем по обрезу пачки листов, из которых состоял список приглашенных, показывая, как толст документ, с которым ему приходится работать. Действительно, совсем как журнал.

Стэн подталкивал меня в спину. Ему не терпелось попасть внутрь, я просто чувствовал, как у него слюнки текут.

— Не засирай нам мозги своим liste,[3]— встрял он. — Вот этот — родной брат Луизы Гринхол, а Луиза — топ-модель.

— Ни разу о ней не слышала.

— Ты ни разу о ней не слышала? Ни разу? — Стэн почти кричал, в речи его явно проступил корнуолльский акцент. Он совсем вышел из себя. — Не пустишь нас, эта гребаная дверь будет последней, в которой ты торчишь, пидор долбаный, хер в юбке!

Вот называть ее «хером в юбке» было явным перебором, однако Стэн слишком распалился, чтобы это понять. Тело трансвестита скрутилось, как затянутая в ткань вязка кабелей, он смерил Стэна взглядом, который меня испугал, хоть и зацепил всего только краешком. Потом положил руку на левое плечо Стэна и оттолкнул его, сказав:

— Отвали, друг, — а Стэн, протягивая мне телефон, ответил:

— Убери от меня свои волосатые грабли, лахудра.

И Стэн ладонью ударил по руке, стряхивая ее.

Трансвестит опять поднял руку, и Стэн опять по ней стукнул. Миг, и они уже осыпали друг друга ударами, самый настоящий боксерский матч устроили на панели перед клубом. Удары были беспорядочные, попадали все больше по рукам, не по телу. В ту минуту ссора еще могла поворотить и туда и сюда, вмешайся кто-нибудь и разними их, тем бы все и кончилось. Но рядом никого не было, только я. А Стэн вдруг прыгнул на трансвестита и впился ему пальцами в парик. Никак тот не мог его стряхнуть. Стэн рычал ему прямо в лицо, а трансвестит цеплялся за него, пошатываясь на каблуках под тяжестью Стэнова тела.

На плечо мне легла рука. Я обернулся, проехавшись щекой по ворсу полотняного пиджака, и услышал, как кто-то произнес:

— Давай-ка уматывать отсюда.

И я очутился в лимузине — рука легла мне на затылок и подтолкнула вовнутрь, так в кино полицейские делают. В машине сидела, покрикивая на водителя, чтобы тот трогался — все уже опаздывают, — Луиза.

Я сказал:

— Привет.

Луиза на меня даже не взглянула. Другие-то из сидевших в машине хоть посмотрели на меня, пусть ничего и не сказали. Кутюрье Джанни Осано, куда более краснолицый и толстый, чем на журнальных фотографиях, сидел, открывая и закрывая влажный рот — то ли ему воздуху не хватало, то ли он пытался сказать мне: «Чао». В другом углу салона виднелась девушка, костлявая, тощая, белая, как ее сигарета, и такая же тугая и хрупкая. Четвертым был мужчина, втолкнувший меня в машину — я рухнул на сиденье, лицом к ветровому стеклу, а сам он уселся рядом с курившей девушкой, далеко-далеко от меня.

— Ладно. Поехали, — сказал он.

Мы пронеслись мимо Стэна с трансвеститом, те как раз перекатывались с тротуара на мостовую.

— Слушайте, а для Стэна места не найдется?

Это я обратился к мужчине, который засунул меня в машину, — я выбрал его, потому что он показался мне куда более уравновешенным, чем все остальные. Собственно, только он уравновешенным и выглядел. Костюм на нем был черный-пречерный. Не знаю, как удается добиться такого цвета.

— А что, разве похоже, что у нас тут найдется место? — ответил он. С американским акцентом.

Я продолжал оглядываться в лимузине, пытаясь понять, сказал ли он правду. Изнутри машина выглядела огромной, больше самолета. И чем я дольше оглядывался, тем просторней она становилась. Мне начало казаться, будто в самой ее середке крутится смерч, будто он-то и заставляет так быстро расширяться пространство внутри лимузина. Я все пытался внушить себе: не волнуйся, законам физики это не противоречит. Вцепился в сиденье и постарался сфокусировать взгляд на одной точке. И получилось так, что я уставился на тощую девушку рядом с Луизой. Волосы у нее были соломенные, густые, длиннее, чем у моей сестры.

— Вы Джоди Кидд?

— Шутишь? Она на тыщу лет старше меня.

Девушка тряхнула головой и задула спичку, от которой прикуривала очередную сигарету. Что произошло с предыдущей, я не заметил.

Луиза опять крикнула, обращаясь сразу ко всем в машине — крикнула, но не так чтобы громко. Голос у нее совсем низкий, отчего кажется, что повысить его почти невозможно.

— Даст мне наконец кто-нибудь сигарету?

Я еще раз спросил у девушки, у той, что курила:

— Так вы правда не Джоди Кидд?

— Нет.

И последнее в моей записной книжке: рисунок, смахивающий на тканевый узор пятидесятых годов. Этакий вихрь неправильных форм, завивающихся по спирали. Сначала я решаю, что он навеян тем, как все кружилось внутри лимузина. Потом вспоминаю кусочки фисташек в молоке, которое мне подали в арабском кафе. Впрочем, не одних только фисташек. Тогда-то я ничего не понял, узнал лишь позже, когда ехал со Стэном в метро. Он захихикал, а потом сказал мне, что подмешал к питью остатки прошлогодних магических грибов, насыпал сверху несколько крошек, вроде как на гарнир.

— С днем рождения тебя, Джеймс, дружок, — сказал он. — Приятной отключки.