Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер

Примерно в то же время я понял, что смерть реальна. Не помню, посмотрел я какой-то фильм или просто услышал, как кто-то говорит об умершем. Но я вдруг понял, что родители могут умереть, и мне стало страшно. Я лежал на полу в своей комнате и истерически рыдал – я думал только о том, что они могут умереть в любую минуту. Мама с папой пытались меня успокоить и говорили, что ничего не случится. Но я не мог избавиться от этого чувства.

Первый раз я ввязался в драку в третьем классе – парень по имени Брэндон сказал, что Санта-Клауса не существует, поэтому я подошел и врезал ему. Хуже всего то, что в том же году родители сказали, что Санта-Клаус, возможно, подарит мне на Рождество настоящую ударную установку. Я барабанил на игрушечной установке из «Маппетов», на кастрюлях, на сковородках и на всём, что попадалось под руку. Я всё время выстукивал какие-нибудь ритмы: стучал, стучал и стучал. В канун Рождества я не спал допоздна, а потом прокрался в гостиную и обнаружил, как родители ставят там ударную установку. На следующее утро они говорят: «Смотри, что тебе принес Санта!»

А я говорю: «Вы мне врёте, ребята, – я видел, как вы сами ее сюда поставили ночью». Они аж рты открыли. И тогда я понял: я врезал тому парню ни за что! Санта-Клаус – это сказочки!

РЭНДАЛАЙ БАРКЕР (сестра)

Мы жили рядом с начальной школой. Когда мой брат туда ходил, он решил, что раз живет так близко, то может уходить из школы когда вздумается. Поэтому он ходил из школы домой в туалет: ему больше нравился домашний. Мама говорила: «Что ты делаешь дома?» – и ей приходилось отводить его обратно в школу. Он так постоянно делал.

Как-то он ходил к друзьям в гости с ночевкой, они жили то ли через дорогу, то ли в паре кварталов от нас. Он собирал вещи, мы его провожали, и он оставался там на ночь. Около двенадцати или часа ночи он звонил: «Мам, можешь меня забрать? Я просто хочу домой». И так было каждый раз. Он ни разу не ночевал у друзей. Когда я стала водить машину, то сама забирала его, чтобы мама с папой лишний раз не ездили. Даже не знаю, зачем родители разрешали ему ходить в гости с ночевкой: мы знали, что он всё равно попросится домой. У него была привычка спать в своей постели. Если друзья приходили с ночевкой к нему, то брат спал в своей постели, а друзья на полу.

Моего лучшего друга в начальной школе звали Рубен: мы оба играли на барабанах и начали тусоваться вместе. Мы обожали все фильмы про брейк-данс, особенно сам фильм «Брейк-данс», – мы считали, что похожи на главных героев, Озона и Турбо. Я часами тренировался перед зеркалом. Мы устраивали шоу брейк-данса. Рубену хорошо давались поппинг и локинг, а мне – нижний брейк. Мы ходили по улицам с бумбоксом и картонкой и устраивали представления прямо на обочинах дорог. Мы не особенно искали зрителей, но иногда нам сигналили машины, и это было круто – пожалуй, это самое веселое, чем можно было заняться у нас в районе.

Иногда мы устраивали баттлы с другими брейк-дансерами, особенно с ребятами с нашей улицы. Если они не знали какое-нибудь движение, которое мы выучили, они страшно злились и хотели нас побить.

Я обожал рэп: Run-D.M.C., The Beastie Boys, Doug E. Fresh, Slick Rick. Я был большим фанатом Whodini – до сих пор могу зачитать все их песни. Еще я невероятно увлекался металом. Я вешал на стену в комнате плакаты Slayer и King Diamond, а мама срывала их, потому что считала сатанинскими. Иногда я покупал плакат в «Саунд-Сити», местном музыкальном магазине, и он и сутки не мог продержаться у меня на стене.

В Фонтане было нечем заняться. В нашем районе было несколько частных домов слева и несколько многоквартирных домов справа, и в квартирах всё время случались какие-нибудь неприятности. Дальше по улице находилась автомойка и место под названием «Голден Окс Бургер». Город был суровый: в «Голден Оксе» были то перестрелки, то поножовщины. Позади нашего дома был старый дом, где жили байкеры и Ангелы ада[2]. Они были классными. По-моему, в нашем районе постоянно находились строительные бригады, которые возводили новые многоквартирные дома. После школы я приходил на стройплощадку и воровал доски, чтобы строить рампы для скейтов и BMX-ов. На этих стройплощадках почти всегда были горы глины, которые мы превращали в велотреки. Однажды я перелез через забор на стройке и спрыгнул с него прямо на доску с торчащим гвоздем. Гвоздь прошел через ногу насквозь и торчал сверху из ботинка. Доска оказалась ко мне прибита. Я испугался и пошел домой прямо с этой доской. Папа оторвал ее, а потом мне пришлось поехать в больницу и сделать прививку от столбняка.

Когда нам с Рубеном становилось скучно, мы ехали на скейтах в местный магазин «Сэвен-Илэвен», где еще были заправка и уголок с парой игровых автоматов. Еще там был автоматический насос со шлангом, которым можно было накачать шины за четвертак. Мы обнаружили, что у автомата сломана защелка. Поэтому мы доставали из аппарата все четвертаки и тратили на газировку, конфеты и видеоигры. Если четвертаков не было, то мы ждали, когда кто-нибудь зайдет в «Сэвен-Илэвен», а потом бежали к его машине и старались как можно сильнее сдуть ему шины, пока он не вышел. Каждый раз, когда в этот «Сэвен-Илэвен» кто-то приезжал, у него спускало по крайней мере одно колесо. Если у нас оставались деньги, мы покупали журналы – больше всего нам нравились «Circus», «BMX Plus!» и «Thrasher» – или ходили в магазин «Город велосипедов у Рика», где покупали наклейки на велики. Эта афера продолжалась около двух недель, а потом в один прекрасный день автомат починили, и наша сладкая жизнь закончилась.

У меня была странность – я сходил с ума от огня. От фейерверков, пиротехники, от взрывов по телевизору. У меня был друг по имени Ричи из обеспеченной семьи – они держали магазин хот-родов в соседнем городке. У него был самый красивый дом из всех, что я видел. Однажды днем я был у него в гостях, и мы играли с лаком для волос и зажигалкой, сделав из них домашний огнемет. И каким-то образом нам удалось поджечь шторы в гостиной. Сработала пожарная сигнализация, и горничная стала испуганно что-то кричать по-испански. Мы с Ричи сделали вид, что не имеем к этому никакого отношения, и почему-то нам это сошло с рук.

Примерно в то же время мама взяла нас с сестрами в Чикаго навестить семью. Папе нужно было работать, поэтому он остался дома. Я первый раз оказался в самолете и узнал, что мама боится летать. Она плакала, почти впала в истерику, и, когда я увидел, что ей страшно, мне тоже стало страшно. Так я стал бояться летать.

Когда мы приехали в Чикаго, то стали беситься вместе с двоюродными братьями. Первым делом я забросал всю округу туалетной бумагой. Потом мне захотелось что-нибудь поджечь, а рядом с домом, где мы гостили, была церковь. Я нашел лак для волос, как тогда, когда я спалил занавески у Ричи. Еще я нашел канистру бензина – искал что-нибудь легковоспламеняющееся – и пошел в церковь с двоюродными братьями. Они меня отговаривали, но я устроил поджог. Я выбрал эту церковь не по какой-то религиозной (или антирелигиозной) причине: просто она была большой и удобной. Ночью у церкви никого не было, поэтому я поджег траву и сорняки рядом с ней. Чтобы огонь разгорелся, я полил их лаком для волос, но трава и так была довольно сухой. Церковь быстро загорелась, и от мыслей «огонь, огонь, огонь» я перешел к «черт, она же горит». Я бросился наутек. Церковь не сгорела, но серьезно пострадала; приехали пожарные, и им пришлось ее тушить. Соседи собрались посмотреть, что случилось, а я сделал вид, что ничего об этом не знаю.