Кредит на милосердие - Андрей Фролов

Митяй, стоящий за спиной Напильника, не вытерпел – скривился. Последнее время новые дети приходили в Кропоткин совсем не часто, раз в пару месяцев. И каждого из них его старый друган по детдому встречал всё более и более… надменно, как сказали бы книги. Словно оказывал одолжение, проявляя невиданное милосердие. Словно был не пареньком, которому повезло уцелеть в хаосе Толчка, а верхолазом с богатой родословной…

Взгляд Беляша. Внимательный, запоминающий. Митяй поймал его, когда поворачивался обратно к новеньким. Толстый видел, как поморщился приятель его обожаемого вожака, он обязательно передаст ему всё в красках. Улыбнувшись, Митяй показал Беляшу обидный жест, и тот мигом сник. Вступать в драку или даже рычать в ответ такие не приучены вовсе…

– Это значит, что мы можем остаться? – глаза Алексея распахнулись, и Митяй почти наяву услышал лязг захлопнувшегося капкана.

– Можете, епта, – улыбнулся Напильник.

На какое-то короткое время в нем промелькнуло что-то прежнее. Озлобленное на жизнь, родителей и любых взрослых, но всё же человечное.

– Косила, проводи гостей в квартиры. Одежку выдай, правила объясни.

Он обернулся к двум десяткам зрителей, выразительно приподнимая брови. Сдвинул вязаную шапочку на затылок, почесал лоб.

– Так… я не понял, епта?! А чего мы тут всё тремся? Занять себя нечем? Так я придумаю! Или кто-то выходной отгулял и снова на грядки хочет?

Дети, пришедшие к воротам лагеря посмотреть на пришельцев, прыснули в разные стороны, как перепуганные мыши. Несколько секунд – и на асфальтовом плацу перед въездом не осталось никого, кроме старшаков и новеньких.

О чем-то негромко переговаривались парни на вышке. Васька Косороев, чью фамилию переделали обидно, но очень давно, что-то объяснял Алексею. Даша перестала плакать, однако отпускать рукав своего спутника отказывалась категорически.

– Беляш, запиши их, – распорядился Напильник уже на ходу, направляясь к бараку, в котором жило «руководство». – В нашем Анклаве прибыло…

Митяй, посматривая на низкое косматое небо, побрел следом, перешагивая лужи и пятна недотаявшего снега. Уже на пороге барака он остановился, обернувшись к воротам. Там, не спуская взгляда с удалявшихся к кухне новичков, застыл Клёпа. Он улыбался.

Ублюдков оказалось трое, как он и вычислил по голосам. Трое взрослых существ, не имеющих права называться людьми, сидящих вокруг костра и ложками выскребающих консервные банки. А еще женщина. Почти труп, но пока живая, постанывающая и что-то бормочущая в предсмертном бреду.

Нужно было уходить, бесшумно и осторожно, как он умел. Это подтвердила бы и Колокольчик, выйди она сейчас на связь. Это декларировали выданные заказчиком инструкции. Об этом напоминал скиталец, отставший всего на день, а может, и меньше. Об этом же нашептывала интуиция, которой он уже давно привык доверять.

Избегать встреч с местным населением, как можно скорее продвигаясь к цели, было приоритетной задачей. Жертвовать которой допустимо лишь в случае смертельной опасности исполнителя.

Но, прислушиваясь, как железные ложки скребут железные донышки, а в стороне негромко стонет пленница, он уже точно знал, что не уйдет…

Сделает всё быстро, четко, без последствий. Тратить ли патроны, вот вопрос? Наверное, если бить наверняка, можно и потратить… Атака «в ножи» вызовет гораздо больше возни, да и исход схватки не столь предсказуем.

Без лишних движений Вебер вынул из нагрудного кармана крохотное зеркальце со специальным противобликовым покрытием. Выставил из укрытия руку, внимательно изучил разместившийся в ложбинке лагерь. По всему выходило, что жили нелюди именно тут – об этом говорил крепкий шалаш-землянка, способный укрыть от снега или дождя, россыпи пустых банок из-под жратвы, горы мусора и подобные мелочи, выдававшие постоянную стоянку.

Медленно ведя руку и стараясь запомнить всё до последнего бревна на земле, Вебер просчитывал дальнейшие действия. Ружья не составлены в общую стойку, каждый из ублюдков держит свое рядом. В осторожности им не отказать, жизнь в тайге научила… Как только один встает, даже чтобы отшвырнуть пустую упаковку из-под синтетической тушенки, он машинально прихватывает с собой обрез. Всего же стволов пять – кроме охотничьих ружей и винтовок выродки сумели вооружиться двумя полицейскими револьверами, по калибру не уступающими «дыроделам».

Сидят у костра, только что пообедали. Передают по кругу пластмассовую канистру с бурой жидкостью внутри, но на алкоголь не налегают, глотают по чуть-чуть. О чем-то негромко и добродушно подшучивают, время от времени посматривая в сторону пленницы. Тот, что выглядит младше остальных, с хохотом изрекает, что нужно успеть кинуть еще палку, пока метелка не откинула копыта… Остальные ржут, женщина у дерева стонет в забытьи.

Возможно, она вообще не придет в себя, одной ногой уже находясь там, куда не торопится никто из живых. Это Вебер умел определить и на глаз. Но колючая проволока, которой связаны охватившие ствол голые руки, всё равно не позволит ему уйти. Даже если нелюди прямо сейчас добьют свою игрушку…

Убрав зеркальце обратно в клапан на разгрузке, Илья притянул к себе оружие. Верный автоматический «Смерч», разработанный «Наукомом» для боев в горной или лесной местности, лег в руку. Прикрыв ладонью переключатель, Вебер аккуратно снял автомат с предохранителя, выставил на одиночные.

Как же хотелось выйти! Как же ему хотелось выйти прямо туда, к костру, в полный рост, чтобы у нелюдей отвисли челюсти. А потом в упор, прямо в небритые чумазые рожи расстрелять всех троих. Чтобы испачкали штаны, не успев дотянуться до своих стволов или хоть что-то возразить. Чтобы последнее, что запомнили перед кончиной, было его лицо…

Илья тонко улыбнулся собственным мыслям. Он мог сколько угодно фантазировать о возможной кинематографичности предстоящего, но всё равно знал, что действовать будет совершенно иначе.

Поглубже натянул маскировочный капюшон куртки. Одним плавным движением перекатился из-за дерева, за которым прятался, на ребро ближайшего холмика. Маневр был плавным, естественным, такой не заставит насторожиться даже дикого зверя, случайно заметившего что-то уголком глаза. А уж трех увлеченных беседой уродов…

Заняв новую позицию, наиболее удачную для обстрела, Вебер раскинул ноги, открывая резиновые крышки оптического прицела. В глухом лесу, оторванный от цивилизации на сотни и сотни километров, он предпочитал доверять механике, нежели электронике. Именно поэтому боевые очки-хамелеоны лежали в подсумке, а «балалайка» была и вовсе переведена в спящий режим. Она вообще не нужна тут, в царстве лесных духов. А заработает только в том случае, если спутник Колокольчика снова ляжет на нужный им курс, позволив провести сеанс связи.

По большому счету, в оптике большой нужды тоже не было. Дистанция допускала четкий бой без линзы, особенно такому стрелку, как Илья. Но раз уж он решил задержаться, пусть всё будет наверняка…