Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

– Все что ли? Я первый. За мной, браток… кстати, как там тебя папа с мамой нарекли?

– Толян…

– Ты замыкаешь, Леха. Пошли. Выходим с поднятыми руками. Маски-шоу – ребята нервные. Сначала палят, а только потом документы спрашивают.

И нырнул в тускло мерцающее отверстие. Ударил в глаза ослепительно яркий свет, в спину подуло холодом. Сквозняки… Почему-то закружилась голова. Должно быть, воздух в пещере застоялся. Повело в сторону… или дернуло?

На пустыре были тихо. Не единой души. А над головой темнело синее вечернее небо.

«Странно, – подумал он, – неужели мы просидели в этой дыре столько времени? Черт возьми! Не могли же они нас бросить!».

И тут у него волосы на голове зашевелились. Стас резко развернулся к отверстию.

– Леха! Назад! – заорал он.

Но было уже поздно. Из травы уже торчала стриженая под машинку голова Толяна. А следом выбирался Леха.

– Ты что надрываешься? Народ переполошишь…

– Какой, к черту, народ! Ты глаза разуй!

Леха выпрямился во весь свой немалый рост. А росту в нем было чуть не два метра, и огляделся.

– Едрена Матрена!

– Она и есть, эта самая Матрена! – зло подтвердил Стас.

И было отчего вспомнить не только Матрену, но и Матренину мать вкупе с отцом, а, может, даже и до бабушки добраться. И там уж, как водится, помянуть всех предков до седьмого колена! Сколько бы их не было в роду. И в соседях.

Перед глазами, насколько хватало глаз, от края и до края, – в смысле, до самого горизонта в любую из сторон, простиралось поле. Не было даже намека на существование в этих местах на ближайшую эпоху не только крупного промышленного города, но даже и крохотной деревушки. Не журчала внизу река. Не торчали скалы в наряде из гордых сосен. А вместо камня, за которым прятались они, поджидая братву, высилась огромная черная гора. И над ее вершиной в дикой ярости полыхали молнии.

– Эй, пацаны! Вы это куда меня затащили? Я так не подписывался! – загудел Толян, в плоской душе которого почему-то зародились беспокойные мысли.

– Назад! – скомандовал Стас, отступая к отверстию. – Леха, вперед!

И зло выругался. Даже в родной армии вряд ли разобрались бы с его командирским распоряжением.

Но Лехой командовать не было никакой нужды. Работая со Стасом, он давно привык к неограниченной свободе в выборе средств и действий, если те не расходились радикально с концептуальными замыслами Стаса, каковой являлся старшим оперуполномоченным, и таким образом осуществлял руководство их крепким, сплоченным и спаянным коллективом.

Вот и сейчас, пока Стас вырабатывал решение, Леха, не раздумывая над неразрешимым вопросом: вперед или назад ему переть, нашаривал ногой проклятую дыру, от которой не успел еще отойти даже на шаг. Но… дыры не было. Ну не было, и все. Хоть лопни. Хоть тресни. Хоть пополам разорвись.

– Едрена мать!

Стас достал сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко, со всхлипом затянулся. Руки чуть подрагивали.

– Не мельтеши, Леха. Мать, даже Едреная, тут совершенно не при чем. Подними глаза к небу…

– Эй, менты! Кончай базар! Или в обезьянник, или я пошел. И вообще, я требую адвоката! – Толян выпалил на одном дыхании все знакомые слова и сейчас таращил на них круглые негодующие глаза.

Стас, в три жадных затяжки спалив сигарету, тут же закурил еще одну и переглянулся с Лехой.

– И где ты, Толян, таких глупостей нахватался про адвокатов? Телика насмотрелся? А впрочем, не держу. Иди! – и, не скрывая злорадства, нагло улыбнулся. – Иди-иди… обезьянник на сегодня отменяется. Закрыт на переучет. Да и на завтра, мне кажется, тоже.

А у самого мысли в башке… хотя какие, к черту, мысли?

– Леха, что ты думаешь?

– Вообще не думаю. Ты начальник, ты и думай. А я вот лучше этого дебила пристрелю, который загнал нас черт те куда.

Толян пучил глаза и крутил башкой, переводя взгляд с одного на другого.

– Эй-эй! Начальник! У тебя, что башню снесло? Кончай тереть между вами. Об чем базар?

В Лехиных шальных глазах появилась тихая грусть.

– И как такого не застрелить? Ведь всю жизнь мучиться будет. А так, глядишь, Господь и зачтет за доброе дело.

Похоже, Толян по-настоящему забеспокоился и пожалел о добровольно сданном оружии. Но Лехе уже надоели его сосредоточенно размышляющие глаза, он повернулся к Стасу и, забыв о братке, проговорил.

– Я не знаю, Стас, что ты об этом думаешь, но мне кажется, что мое свидание с Настей произойдет не скоро. Вот тот пейзаж за спиной, с украшениями в виде молний, лучшее тому подтверждение.

– Согласен. А потому предлагаю ночь скоротать здесь. А утром уж примем решение. Броники не снимать. Спать вполглаза. А лучше – по очереди.

– А с этим что делать?

– Да ничего. И ствол отдай. Собрался уходить, пусть уходит. Хочу посмотреть, далеко ли уйдет.

Леха безропотно достал «ТТ» и кинул остолбеневшему братку.

– Держи, стрелок-самоучка.

– Пацаны, кончай, в натуре, меня в непонятках держать! Я вам не лох какой-нибудь, а конкретный пацан. Имею право!

– Все равно не поймешь. Лучше для костра горючего натаскай, пока не поздно! – безапелляционным тоном распорядился Стас. – Ну, я кому сказал, шевели батонами!

Леха проводил засуетившийся стриженый монолит взглядом прищуренных внимательных глаз и тихо спросил:

– Как ты думаешь, Леха, это у них форма одежды такая что ли? Центнер дурного мяса вперемешку с салом, и поверх шеи – темя с жующей пастью?

Но Леха пропустил его философский вопрос мимо ушей.

– Стас, ты тоже думаешь, что эта дырка работает по принципу: сюда – пожалуйста, обратно – извините?

Стас поднял глаза к небу и вздохнул.

– Не знаю, Леха. Спроси что полегче. Давай лучше покурим, пока этот интеллектуал костер гоношит. А все ответы будем утром искать.

Ночью практически не спалось. Лежал, подремывал в полглаза. Слышал, как ворочается Леха. Даже сейчас, очевидно, переживал парень о несостоявшемся свидании со своей сероглазой Настей. И как тут не ворочаться, когда заявление в Загсе лежит. Ворочается. Но спит. А может, не от переживаний ворочается, а оттого, что на голой земле лечь пришлось… А не приведи Господь – здесь, в этой траве, скорпионы бродят и змеи ползают? Неизвестно, на каком свете уснул, и не понятно, на каком свете проснешься. Не хочешь, да заворочаешься. Нет, чтобы разделить со своим боевым другом и напарником груз тяжких размышлений.

А Толян даже не спит. Отдирает, – как говорит соседка, баба Люба. Храп выдает такой мощи и силы, что никаких децибел не хватит для его измерений. Земля дрожит. Завидный характер у парня.