Жизнь военный элиты. За фасадом благополучия. 1918-1953 гг. - Николай Черушев

На общеакадемическом партийном собрании, состоявшемся 15 марта 1928 г., с докладом о состоянии и очередных задачах партийной работы в армии выступил начальник академии Я. Л. Берман. В докладе давалась оценка командного состава РККА на тот период, подчеркивалась его неспособность к политическому руководству войсками (по сути, это было противопоставление командиров политсоставу), приводились примеры неудачного проведения в жизнь единоначалия. Собрание приняло резолюцию, многие пункты которой шли вразрез с позицией руководства партии армии. В резолюции критиковалась практика проведения в жизнь единоначалия, говорилось об отрыве командного состава от красноармейцев, о невысоком уровне политико-морального состояния РККА. Через два дня после этого собрания на совещании политсостава частей и соединений Ленинградского гарнизона была принята резолюция, в своей основе схожая с решением коммунистов ВПАТ, но только с более усиленными нападками на единоначалие и командный состав.

Попытку примирить командиров и политработников сделало 2-е Всеармейское совещание секретарей партийных ячеек (март 1928 г.), которое особо отметило, что сложные задачи, стоящие перед Красной Армией, настоятельно требуют дружной и сплоченной работы всего командного и политического состава. «Командир и политработник, — отмечалось в резолюции совещания, — обязаны в полной мере сознавать высокую политическую ответственность каждого из них за совместную дружную работу по укреплению РККА»[6].

Но погасить огонь недовольства среди высшего и старшего политсостава удалось не сразу, и прежде всего в стенах Военно-политической академии. Например, 21 апреля 1928 г. там состоялось общее партийное собрание, на котором с докладом об итогах 2-го Всеармейского совещания секретарей партийных ячеек выступил начальник Политуправления РККА А.С. Бубнов. Но даже ему, опытному организатору и трибуну, не удалось переломить обстановку в академии в лучшую сторону. Фактически всю первую половину 1928 г. в стенах ВПАТ шли жаркие дебаты между сторонниками и противниками единоначалия.

Одновременно с ВПАТ действовал и второй центр «внутриармейской оппозиции» — в Белорусском военном округе, где значительная часть высшего политсостава, состоявшая главным образом из военкомов и начальников политорганов дивизий и корпусов, с самого начала введения единоначалия отнеслась к нему отрицательно. Там 23 мая 1928 г. на совещании руководящего политсостава округа с докладом об итогах зимнего периода учебы выступил член РВС и начальник политуправления БВО М.М. Ланда, разделявший взгляды противников единоначалия. Многие участники совещания также были его противниками. Поэтому не удивительно, что такие взгляды нашли свое отражение в принятой резолюции. Данную резолюцию белорусские «оппозиционеры» разослали в другие военные округа с целью поддержки их позиции по вопросу единоначалия. Такую поддержку удалось получить у части политсостава Украинского военного округа. Не удовлетворившись устной пропагандой, М.М. Ланда и его сподвижники организовали в ряде крупных гарнизонов округа (Смоленском, Минском, Могилевском, Витебском) «провал» командиров-единоначальников на выборах в местные партийные и советские органы.

Политуправление РККА, обеспокоенное обстановкой в армии, в первую очередь в Белорусском военном округе, организовало повторное совещание руководящих политработников округа. С докладом на нем выступил А.С. Бубнов. Но, как и в Военно-политической академии, его попытки изменить настроение собравшихся, убедить их в ошибочности принятой ими «майской» резолюции успеха не имели. Тогда он пошел самым простым путем — отменил эту резолюцию, объявив ее антипартийной и недействительной.

Вопрос о «внутриармейской оппозиции» обсуждался в ЦК ВКП(б), он в течение трех дней (25—28 июня 1928 г.) был предметом дебатов на пленуме Реввоенсовета СССР, который наметил ряд мер по дальнейшему укреплению единоначалия, укреплению политико-морального состояния личного состава армии и флота. Участников «внутриармейской оппозиции» пленум РВС СССР призвал к пересмотру своих ошибочных взглядов.

А тем временем волна оппозиции единоначалию постепенно стала спадать. Объясняется это тем, что основные «смутьяны» — слушатели старшего курса ВПАТ и слушатели Курсов усовершенствования при ней, — закончив учебу, разъехались по частям и соединениям, получив соответствующие назначения. К тому же в ВПАТ сменился начальник — вместо Я.Л. Бермана пришел А.Л. Шифрес, ранее работавший заместителем начальника политуправления Ленинградского военного округа. А вместо М.М. Ланды на должность члена РВС и начальника политуправления Белорусского военного округа снова был назначен С.Н. Кожевников, уже работавший на этом посту до 1926 г. (он сдавал должность М.М. Ланде).

В отношении некоторых, наиболее активных «оппозиционеров», были сделаны оргвыводы (их уволили из РККА). Остальные остались на местах, но их заставили каяться и признавать свои ошибки. Этому во многом способствовали партийные собрания, а также проведенные во многих гарнизонах собрания партийного актива и совещания политсостава. Постепенно «внутриармейская оппозиция» сошла на нет.

Итоги борьбы с «внутриармейской оппозицией» и задачи по дальнейшему укреплению единоначалия в армии и на флоте нашли свое отражение в документах ЦК ВКП(б), в том числе в постановлении от 25 февраля 1929 г. «О командном и политическом составе РККА», в котором отмечалось: «...Центральный Комитет не может пройти мимо того, что колебания и политические ошибки части высшего политсостава, имевшие место в истекшем году и нашедшие свое наиболее яркое выражение в резолюции части высшего политсостава БВО и в резолюции ВПАТа, в настоящее время решительно осуждены не только всеми армейскими партийными организациями и только что закончившимися военными партийными конференциями, но и почти всеми политработниками, принимавшими то или иное участие во внутриармейской оппозиции 1928 г. Этим еще раз в полной мере доказывается, что Красная Армия имеет в настоящее время вполне партийно выдержанные и идеологически устойчивые кадры политсостава»[7].

Поражение «внутриармейской оппозиции» объективно способствовало дальнейшему росту авторитета командноначальствующего состава РККА, расширению и укреплению единоначалия в ней, дальнейшему сплочению командного и политического состава, их дружной совместной деятельности по совершенствованию боевой мощи Красной Армии.

В постановлении ЦК ВКП(б) «О состоянии обороны СССР» от 15 июля 1929 г. отмечалось: «...9. В настоящее время Красная Армия имеет надежный, политически устойчивый, классово выдержанный, с хорошими боевыми качествами начсостав... Считать, что в результате твердого проведения принципа единоначалия произошло общее укрепление частей Красной Армии, укрепление дисциплины в ней, повышение ответственности командного состава за общее состояние частей и повышение его авторитета среди красноармейской массы»[8].

Отметим также, что для многих участников «белорусскотолмачевской оппозиции» этот факт их биографии до поры до времени больших последствий не имел. Но только до определенного времени — в 1937—1938 гг. им это припомнили. Участие во «внутриармейской оппозиции» являлось тогда серьезным обвинением и сильно отягощало приговор подсудимых.