Нейтринная гонка - Пол Ди Филиппо

Приехав в Нью-Йорк, Пирс немедленно забрал из гаража свой черный «сааб» и отправился в северном направлении.

Городок как будто нарочно не хотел, чтобы Пирс отыскал его. Когда же после долгих часов езды ему все-таки удалось найти тот самый дорожный указатель, промелькнувший в окне поезда, Пирс понял, что на нем не указано, по какой из двух дорог нужно ехать.

Решив, что, судя по названию, город должен находиться на берегу моря, он вырулил на восток, к Атлантическому океану.

Предположение оказалось правильным, а вот выбор в корне неверным. Дорога привела Пирса к заброшенной ферме, одиноко стоящей посреди заросшего сорняками поля. Только выехав на западную дорогу, змеившуюся по холмам Новой Англии, Пирс наконец прибыл в Блэквуд-Бич.

Подобно тому, как счастье приходит совсем не с той стороны, с какой его ожидаешь, въехать в это городок можно было только с противоположного направления.

Блэквуд-Бич приютился на склоне созданного природой амфитеатра, где набегавшее с востока неугомонное море разыгрывало свою нескончаемую трагикомедию. По пологим склонам огромной скальной чаши вились усаженные деревьями улицы, застроенные домиками в викторианском и георгианском стиле, причем последние все до единого находились на разных стадиях живописного упадка. Напрягшись подобно цирковым акробатам, особнячки умудрились вытеснить нескольких своих товарищей наверх, за край широкой, но не слишком глубокой чаши. И теперь эти верхние домики, расположившиеся на горном гребне, предлагали своим обитателям изумительной красоты вид на море.

Пирс решил, что непременно должен поселиться в одном из них. Необъяснимое очарование городка затягивало его в свои гостеприимные, пронафталиненные объятия.

Проехав по проложенной по гребню горы дороге, почему-то именовавшейся — судя по старинному, чугунного литья уличному указателю — Нижней авеню, Пирс неожиданно наткнулся на кособокий, с осыпающейся штукатуркой беленький дом, нижние окна которого были забиты листами фанеры. На лужайке перед домом виднелась выцветшая табличка с надписью: «ПРОДАЕТСЯ». Начиная с витража на башенке, изображавшего симпатичного кракена, и кончая покоробленными досками крыльца, дом окончательно и бесповоротно полюбился Пирсу.

Не прошло и недели, как он уже жил в нем, испытывая невыразимую радость и душевное спокойствие. Два местных плотника — Эд Стаут и его молчаливый сынок Джек — на целый день наполнили дом перестуком всевозможных инструментов, неизбежным при любом ремонте, и поэтому Пирс отправился осматривать город.

Именно во время этой прогулки стало проясняться, насколько странным было новое место его обитания.

Помогли Пирсу прозреть события довольно скромных масштабов, если рассматривать их по отдельности, что позволило ему сохранить веру в то, что когда-нибудь он получит им логическое объяснение. Сверкающий предмет за черной повязкой на глазу у одного из местных жителей; Рэнди Броудбент, бегущий со всех ног по горбатым улочкам вслед за похожим на кошку созданием; странная фраза здесь, наполовину замеченное нечто там — поначалу Пирс пытался не обращать на все это внимания. Однако в конечном итоге странности нагромоздились одна на другую в таком количестве, что сложились в убедительное свидетельство: Блэквуд-Бич не считает для себя необходимым подчиняться тем же физическим законам, что и весь остальной мир.

Взять хотя бы его ближайшего соседа, майора Флудда, чьи поступки казались весьма и весьма нелепыми, если не сказать сумасшедшими. Впрочем, это объяснялось, по всей видимости, исключительно тем, что майор был единственным жителем города, с чьей личной жизнью Пирс был так близко знаком. Пока отец и сын Стауты приводили в порядок его дом, Пирс получил приглашение от Флудда зайти к нему, чтобы составить компанию и пропустить несколько рюмочек. Пирс предложение принял охотно, не ведая, впрочем, что майор принимал у себя и других гостей.

Но даже им Пирс попытался найти логическое объяснение.

Однако женщина, лежащая на скалах у самой кромки воды в ожидании того момента, когда ее «похитят», — этого по какой-то необъяснимой причине Пирс уразуметь никак не мог. Все его зарождающееся изумление выкристаллизовалось в полноценную жемчужину досады.

Прежде чем покинуть дом Флудда, он решил, что непременно должен получить ответ хотя бы на этот один-единственный, загадочный вопрос.

Рыжая рысь на пристальный взгляд Пирса отвечала таким же пристальным немигающим взглядом. Голова ее находилась всего в дюйме от его лица. Она молчаливо, но злобно скалилась, обнажив двойные ряды острых как иголки зубов, призванных причинить жертве нестерпимую боль и неминуемую гибель.

Пирс осторожно погладил пыльную голову искусно набитого чучела, продолжая таращиться на костлявую спину доктора Фроствига. Доктор копался в бумагах, наваленных неподъемной грудой на письменном столе с убирающейся крышкой, что-то бормоча себе под нос. До слуха Пирса долетали лишь невразумительные обрывки слов:

— Представить себе не могу… Как же это могло… И почему только вещи…

Пирс сидел в кабинете доктора Фроствига, в доме № 131/2 по Стагхорн-роуд. В Блэквуд-Бич многие дома носили дробные номера; вразумительного сему объяснения Пирсу так и не удалось найти. Стараясь не отстать от местных привычек и нравов, Пирс вывел масляной краской на своем почтовом ящике следующее:

Нижняя авеню, дом № 3,14159…

(После этого он заметил, что прохожие перестали бросать на него неодобрительные взгляды. Судя по всему, теперь его уже не считали чужаком.)

Кабинет Фроствига — темная неубранная комната, освещенная одной-единственной шестидесятиваттной лампочкой — целиком заполняли чучела всевозможных животных. Все они служили превосходным источником пищи для многочисленных поколений моли. В комнате не было такой ниши, в которой не нашлось бы хотя бы одного чучела. Сова навеки распростерла крылья над сервантом, уставленным чучелами мышей, застывших в самых комичных позах. По бескрайней равнине дивана подкрадывалась к незримой жертве лиса. В темном углу Пирс заметил очертания взрослой гориллы. И это была лишь часть «обитавшей» в доме Фроствига фауны.

Где-то сзади что-то грохнуло, и Пирс подскочил от неожиданности.

Фроствиг отошел от стола, столешницу которого он только что с таким грохотом захлопнул.

— Никак не могу отыскать чертов журнал, — объяснил хозяин кабинета — Впрочем, обойдусь и без него. Слава богу, я пока еще не впал в старческое слабоумие. Я прекрасно помню всех моих старых друзей, и профессор Рамада не исключение, даже если и я не могу подробно изложить суть его безумной теории.

— Спасибо вам за хлопоты, доктор, — поблагодарил старика Пирс.

Хозяин дома медленно опустился в кресло напротив гостя.

Фроствиг являл собой богатый набор костей и сухожилий, облаченных в мешковатую голубую рубашку, в пятнах от кислоты, и серые брюки. Он был совершенно лыс, а лицо его напоминало высохшее русло древней реки.

— Итак, мистер Зейсс. Что именно вы хотели бы узнать о профессоре Рамада и его дочери?