Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Вулфолк Кросс

Они быстро положили ее, но Гудрун продолжала сопротивляться и кричать. Хротруд опять дала распоряжение поднять ее, встряхнуть и положить на кровать. Теперь, почти потеряв сознание, Гудрун бормотала что-то на родном языке. «Господи! – подумала Хротруд, – если действовать быстро, можно успеть, пока она не пришла в себя».

Хротруд просунула руку во влагалище, проверив, открылась ли матка. Шейка матки была твердая и отекла от долгих часов безрезультатных схваток. Острым длинным ногтем правого указательного пальца, предназначенным именно для этой цели, Хротруд рассекла шейку матки. Гудрун взвыла от боли и совершенно обмякла. Наконец матка открылась. Радостно вскрикнув, Хротруд обхватила головку ребенка и осторожно потянула.

– Возьмите жену за плечи и подтолкните ко мне, – велела она побледневшему канонику. Он повиновался. Когда их усилия объединились, Хротруд почувствовала, как увеличивается давление. Через несколько минут показалась головка ребенка. Хротруд осторожно помогала ему, чтобы не повредить голову и шею. Высвободив головку, Хротруд повернула тельце так, чтобы сперва вышло правое, а потом левое плечо. Последнее уверенное движение, и крохотное влажное тельце выскользнуло прямо в руки Хротруд.

– Девочка! – воскликнула повитуха. – Притом очень крепкая на вид, – добавила она, отметив громкий крик ребенка и здоровый розовый цвет кожи.

Обернувшись, она встретила неодобрительный взгляд каноника.

– Девочка, – брезгливо повторил он. – Столько труда понапрасну.

– Не говорите так, господин. – Хротруд вдруг испугалась, что недовольство каноника скажется на ее желудке. – Ребенок здоровенький и крепкий. Господь не допустит, чтобы она посрамила ваше имя.

Каноник покачал головой.

– Она – Божье наказание. Наказание за грехи мои и се, – он кивнул в сторону неподвижно лежавшей Гудрун. – Моя жена будет жить?

– Да. – Хротруд надеялась, что голос ее прозвучал убедительно. Она не хотела дважды разочаровывать каноника, потому что все еще надеялась поесть мяса. Гудрун обязательно выживет. Конечно, роды были тяжелые. После такого испытания у многих женщин начиналась лихорадка и изнуряющая слабость. Но Гудрун сильная. Хротруд вылечит ее, она смажет рану мазью из чернобыльника, смешанного с лисьим салом, и все пройдет.

– Да, Богу угодно, чтобы она жила, – повторила уверенно повитуха, решив не упоминать о том, что детей у женщины, вероятнее всего, больше не будет.

– Это уже кое-что, – каноник взглянул на Гудрун и слегка прикоснулся к ее золотистым, потемневшим от пота волосам. Хротруд показалось, что ему хотелось поцеловать жену. Но внезапно лицо его стало суровым, даже сердитым.

– Per mulierem culpa success, – произнес он. – Женщина – источник греха. – Выпустив локон Гудрун, каноник отступил от постели.

Хротруд покачала головой. Конечно, каноник странный, но, слава Богу, это ее не касается. Она поспешила обтереть тело Гудрун, чтобы успеть домой засветло.

Открыв глаза, Гудрун увидела стоявшего над ней каноника. Улыбка застыла на ее губах, когда она заметила выражение его глаз.

– Муж мой? – неуверенно произнесла она.

– Девочка, – холодно обронил каноник, не скрывая неудовольствия.

Гудрун закрыла глаза и отвернула лицо к стене. Каноник собирался уйти, но на миг остановился и взглянул на младенца.

– Будем звать ее Джоанна,[2]– объявил он и быстро вышел из комнаты.

Гром прогремел очень близко, и девочка проснулась. Она повернулась, чтобы прижаться к старшим братьям и согреться теплом их тел, но вспомнила, что их нет рядом.

Шел весенний ливень, наполнявший ночной воздух кисло-сладким запахом свежевспаханной земли. Толстая соломенная крыша немного протекала, и вода медленно капала на утоптанный земляной пол.

Поднялся ветер, и ветви стоявшего около дома дуба начали биться о стену. Их тень проникла в комнату. Замерев, девочка следила, как чудовищные темные «пальцы» перемещались по краю кровати, тянулись к ней и куда-то манили. Она съежилась от страха.

Девочка хотела позвать мать, но промолчала. Если она издаст хоть один звук, гигантская рука вцепится в нее. Ребенка сковал страх. Но вскоре она упрямо вздернула подбородок: если это нужно сделать, значит, она сделает. Очень медленно, не отводя глаз от врага, девочка слезла с кровати, коснувшись босыми ногами холодного земляного пола. Знакомое ощущение успокоило ее. Едва дыша, она пробралась к двери, за которой спала ее мать. Сверкнула молния, страшная рука пошевелилась, сделалась еще длиннее и стала преследовать девочку. Она подавила крик, напряглась всем телом и заставила себя двигаться медленнее.

Вот уже совсем близко. Вдруг над самой головой снова прогремел гром, и в тот же момент что-то коснулось ее спины. Она отскочила и обернулась, споткнувшись о стул.

В этой части дома было темно и тихо, слышалось только спокойное ровное дыхание матери, и девочка догадалась, что та крепко спит. Шум не потревожил ее. Ребенок быстро подошел к кровати, поднял шерстяное одеяло и шмыгнул под него. Мать лежала на боку, слегка приоткрыв рот. Теплое дыхание ласкало детскую щеку. Девочка прижалась к матери, чувствуя тепло ее тела через тонкую льняную рубашку.

Потревоженная Гудрун зевнула» повернулась, открыла глаза и сонно взглянула на дочь.

– Малышка, тебе нужно спать.

Быстро тоненьким, испуганным голосом Джоанна рассказала матери про страшную руку.

Гудрун слушала, поглаживая и успокаивая дочь. Она легонько коснулась пальцами ее лица, едва различимого в темноте. «Девочка некрасива, – печально отметила Гудрун, – слишком похожа на мужа. – Маленькая Джоанна была плотной и коренастой, а не стройной и грациозной, как все женщины в роду Гудрун. Но большие выразительные серо-зеленые глаза с темным ободком вокруг зрачка были прекрасны. Гудрун погладила белокурые локоны Джоанны, любуясь их блеском, отливавшим золотом даже в сумерках. – А волосы мои. Не такие жесткие и темные, как у ее отца и у всех его сородичей. Мой ребенок. – Намотав локон на палец, Гудрун улыбнулась, хотя бы эта моя.

Материнская ласка успокоила Джоанну. Играя, она расплела косу Гудрун, и волосы рассыпались по подушке. Девочка залюбовалась красивыми волосами матери. Она никогда еще не видела их распущенными. По настоянию каноника, Гудрун всегда заплетала волосы в тугую косу и убирала ее под грубый льняной чепец. «Женские волоок – говорил муж, – это сети, в которые сатана ловит души мужчин». А у Гудрун были очень красивые, длинные и мягкие волосы, чистого светло-золотистого цвета, совсем не тронутые сединой, хотя она прожила уже тридцать шесть зим.