Тонкая нить предназначения - Наталья Калинина

– Слав, так когда ты позвонишь в архив? – спросила она, выныривая внезапно из своей задумчивости, будто разбуженная громким звуком.

– Завтра утром.

– Завтра? Дай мне телефон, я сама позвоню сегодня, – проявила она нетерпение. – Я не так занята, как ты.

– Я знаю, знаю, – ласково улыбнулся он. – Но архив уже закрыт. И притом мне приятно сделать что-то для тебя.

– Ты и так делаешь все. Живешь ради меня и моей жизнью, – огорченно сказала она, опять взбалтывая трубочкой сок. – Только я и фотографии…

– А мне большего не надо.

– Это неправильно! Так не должно быть, ты не можешь всю жизнь быть привязанным к моей юбке! У тебя есть свои мечты и желания. Ты – молодой здоровый мужчина, привлекательный и…

– Тш-ш, – перебил он и вновь накрыл ее пальцы ладонью. – Не нервничай. Со своей жизнью я как-нибудь разберусь. Сейчас у меня на первом месте другие задачи, понимаешь? И меньше всего я желаю, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Это меня лишает опоры.

– Я постараюсь.

– Вот и умница!

– Слав… – начала она и замялась. – Ты только позвони прямо с утра, пожалуйста. Это очень важно. Понимаешь, я не могу долго ждать.

Он и сам понимал, что дело не терпит отлагательств, но что-то в ее тоне появилось новое. Не простое женское нетерпение, а сильное беспокойство.

– Что-то случилось? – прямо спросил он, глядя в ее потемневшие глаза.

– Нет, – ответила Олеся после паузы. – Это просто мои настроения, которыми не хочется тебя огорчать…

– Ты должна мне рассказывать все! – воскликнул Ярослав, досадуя на ее деликатность. – Иначе, если я не буду знать всего, как смогу помочь? Мы же одна команда, одна семья, и притом у тебя есть только я.

По ее лицу промелькнула тень, словно его последние слова вызвали у нее неудовольствие. Но спорить девушка не стала. Вместо этого решительным тоном произнесла:

– Время пришло. Мне недавно исполнилось двадцать семь. И до двадцати восьми, как мне предсказали, я не доживу.

– Не говори так! – внезапно закричал Ярослав, и на него оглянулись все немногочисленные посетители кафе. Олеся успокаивающе тронула его за руку, и он замолчал. Только раздувающиеся ноздри и плотно сжатые губы выдавали в нем рвавшуюся наружу бурю чувств.

– Все, что было предсказано, уже сбылось, – уставшим голосом напомнила она. – Абсолютно все.

– Будь проклят тот день, когда все началось!

– А что бы это изменило, Слав? Ничего. Только то, что мы бы пребывали в неведении.

– Я бы предпочел не знать.

– Не зная, лишаешь себя возможности подготовиться.

– К чему?! К потере любимых?! К этому невозможно подготовиться! Ты же знаешь.

– Ох, Слава, Слава… – улыбнулась Олеся так светло и по-доброму, будто речь шла о чем-то радостном и волнующем, например, о давно запланированном путешествии, а не о смерти. Мужчина со злостью подумал, что в том, что Олеся не воспринимает опасность до конца, виноваты книжки, которых она начиталась. Сектантские какие-то, прости господи, иначе и не назовешь. Совсем запудрили ей мозги, пообещали ей вечную счастливую жизнь «там». А жизнь-то – она тут! Здесь и сейчас. Но попробуй это Олесе докажи, когда об оставшемся ей времени она говорит так просто, словно и правда живет в радостном ожидании финального момента.

– Не сердись, – мягко произнесла девушка, угадав, о чем он подумал. Заглянувшее в окно солнце вновь пробежалось по ее волосам золотистыми искорками. И из Ярослава вдруг как-то враз ушел весь гнев. Мужчина поник, сдулся, как шар, из которого выпустили воздух, и, признавая поражение, кивнул. Может, она-то, читая книги о бессмертии души, как раз и права. Права в том, что выбрала вместо истерики и агонии смиренное ожидание финала. Как бы на ее месте вел себя он, если бы это над ним, а не над ней, висел страшный приговор? И все же, раз она затеяла поиски и просит его поторопиться, значит ли это, что она не смирилась, решила бороться? Он вскинул на девушку глаза, но не успел заговорить, как Олеся одной фразой убила его надежду:

– То, что запланировано, так или иначе случится, Слав.

– Не будь такой фаталисткой! Иначе зачем нам тратить силы? Я думал, что ты не собираешься сдаваться! Что будешь бороться!

Она вздохнула:

– Слав, я и так всю свою жизнь борюсь. И вы – вместе со мной.

– Да, да, я знаю. Прости.

– Я хочу найти человека, которому сейчас должно быть немногим больше двадцати. Может, я не могу изменить свою судьбу, но его – попытаюсь.

– Но как ты его найдешь, если не знаешь не только имени, но даже пола! И в каком городе ее или его искать? Олеся, понимаешь, что ты задумала невозможное?

– Я просто верю, верю в то, что раз наши пути однажды скрестились, то это может произойти еще раз. Раз начался обратный отсчет и ничего изменить нельзя, то это место позовет его или ее.

– Ну, найдешь ты… И дальше что? Как поступить, знаешь?

– Нет, – призналась Олеся.

– Ты слишком много на себя берешь.

– Я не такого ответа жду, Ярослав, – упрекнула она его. – Просто скажи, что мы справимся.

– Обязательно! – ответил он и, привстав, обнял девушку. Она доверчиво прижалась к нему и обхватила обеими руками. Как когда-то давно, в детстве, во время сильной грозы… Она боялась грозы.

* * *

Алексей уже давно тихонько сопел, отвернувшись к «ковровой» стене, а Марина все еще крутилась без сна. Ей было неудобно, матрас казался набитым неравномерно сбившейся в плотные комки ватой, а подушка – излишне плоской. Хотя это было не так. Возможно, что причина ее бессонницы – в непривычно тяжелой еде. Марина почти никогда плотно не ужинала, ограничивалась йогуртом или зеленым яблоком, а тут, нагулявшись на свежем воздухе, да еще не смея возразить строгой хозяйке, умяла большую порцию омлета из деревенских яиц, два ломтя хлеба и запила все прохладным густым молоком. Еще ей не давали уснуть тревога и страх, – это с нею случалось, но не так уж часто, только тогда, когда они с Алексеем смотрели перед сном какой-нибудь «ужастик». Но сейчас видимых причин для страха не было. Более того, этот день, начавшийся для Марины неприятно, в итоге закончился хорошо.

Странно было думать, что еще сегодня, дорассветным утром, они, нервничая и переругиваясь, собирали впопыхах чемодан, докладывая в него забытые вещи, потом ехали по пробкам на такси на автовокзал, едва не опоздали, но успели в последний момент вбежать в автобус. Утомительная дорога с остановками в провинциальных городках, и они, уставшие и измотанные, наконец-то вышли на нужной станции. Когда Марина сошла с приступки на растрескавшийся асфальт и огляделась, ей показалось, будто они не просто пропутешествовали на автобусе, а провалились в портал, вынесший их то ли в другое время, то ли чужое измерение. Перрон оказался таким маленьким, что на нем с трудом могло уместиться лишь с полдюжины человек. А в здании вокзала все отчаянно кричало о капитальном ремонте – от осыпавшейся с крыши черепицы, валяющейся на земле мелкими остроугольными осколками, до заделанных фанерой разбитых окон и трещин, исполосовавших фасад. «Лицо» у поселка, в котором им предстояло провести отпуск, оказалось безобразным, как у выжившей из ума неухоженной старухи. Машины, редко снующие по дороге без разметки, были такими же аварийными и убогими, как и здание автовокзала: разбитые неотремонтированными дорогами, с проржавевшими днищами, натужно кашляющие выхлопными трубами, как туберкулезники, – доживающие последние деньки старики советского автопрома. «Потом будет лучше», – сказал Алексей, заметив, как панически расширились глаза Марины. Слабое утешение… Его, в детстве не одно лето проведшего в этих местах, глубинка манила, как ребенка – сундучок с сокровищами. В данном случае его «сокровищами» были воспоминания о непонятных девушке прелестях деревенской жизни вдали от цивилизации и магазинов. Ну, чем привлекательна рыбалка, – предрассветным подъемом? Жестяной банкой с накопанными извивающимися червями? Долгим-долгим просиживанием на берегу заросшей камышом и тростником речушки в ожидании, когда мелкая рыбешка, годная разве что коту на корм, клюнет на наживку? Нет, никогда ей не понять этого!