Социальная справедливость и город - Дэвид Харви

Следующий аспект этой проблемы стоит рассмотреть подробнее, потому что он наглядно демонстрирует эволюцию идей в этой книге. В главе 2 тщательно исследуются силы, управляющие перераспределением реального дохода в городской системе. На протяжении всей главы вопрос перераспределения рассматривается так, как будто он совершенно независим от вопроса производства. Это типичный для либерализма подход (поэтому и название части I звучит как «Либеральные формулировки»). Современным представителем этого подхода является Джон Ролз, чей объемный труд «Теория справедливости» (1971) содержит четкое изложение природы дистрибутивной справедливости без какого-либо упоминания производства: оно, как предполагается, будет обеспечено прежде всего благодаря работе рыночных механизмов. Взгляды Ролза становятся объектом дискуссии в главе 3, но эта глава является переходной в том смысле, что именно там признается, что производство и распределение связаны друг с другом и что эффективность в одном связана со справедливостью в другом. Но только в главе 6 утверждается, что производство и есть распределение и что эффективность и есть справедливость распределения. Там же, наконец, разъясняется, что определение дохода (чем, собственно, и озабочена дистрибутивная справедливость) само по себе задается производством. Подталкивание к потреблению через создание потребности и тому подобного, таким образом, рассматривается как часть процесса, с помощью которого гарантируется покупательский спрос на продукты.

Невозможность различения производства и распределения, эффективности и социальной справедливости — это часть общего краха всех дуализмов подобного рода, к которому приводит применение подхода Маркса и техники его анализа. Эволюция, происходящая в этой книге, — это переход от либеральной к социалистической концепции проблемы. Отталкиваясь от представлений о социальной справедливости как о вечной справедливости и предмете неизменной морали, я пришел к пониманию ее детерминированности социальным процессом, происходящим в обществе в целом. Это не означает, что социальная справедливость должна пониматься как просто прагматическая концепция, которая может произвольно меняться, подстраиваясь под требования любой ситуации. Чувство справедливости — это глубоко укорененная вера в умах многих людей (включая меня). Но Маркс поставил вопрос «Почему именно это мы считаем справедливым?». И это совершенно законный вопрос, хотя и приводящий нас в смущение. Ответ на него не может быть сформулирован на уровне абстракции. И тут, как и в отношении вопроса о пространстве, не может быть философского ответа на философский вопрос, а лишь ответ, проистекающий из изучения человеческой практики.

4. Природа урбанизма

Содержание глав 1 и 6 демонстрирует, что концепция урбанизма подвергается значительным корректировкам в процессе продвижения от главы к главе. Изначально урбанизм рассматривается как «вещь в себе», которая может быть понята как таковая (при условии, что мы можем преодолеть барьеры, созданные дисциплинарной фрагментацией и академическим империализмом в анализе урбанизма). В главе 6 урбанизм появляется как точка обзора, с которой можно охватить взглядом некоторые фундаментальные черты социальных процессов, происходящих в обществе в целом, — он становится, можно сказать, зеркалом, в котором могут отразиться другие аспекты общества. Эта трансформация происходит частично потому, что урбанизм начинает определяться реляционно (через систему отношений). Городской центр, например, рассматривается как «содержащий» периферию, поскольку не может быть центра без периферии и одно помогает определить другое. Невозможность разделить производство и распределение также оказывает влияние на то, как рассматривается урбанизм. Первичная озабоченность урбанизмом как «вещью в себе», таким образом, распадается на изучение различных аспектов жизнедеятельности отдельного человека, общества, природы, мысли, идеологии, производства и т. д., выстроенных вокруг концепции урбанизма, определенного через систему отношений. Поэтому урбанизм дает нам путеводную нить аргументации, связывающую важные, но кажущиеся разрозненными темы вместе. Сложность урбанизма проистекает не из внутренней сложности этого феномена самого по себе, а всего лишь отражает нашу способность сплести сложное кружево аргументов вокруг концепции урбанизма. Из этого следует, что мы не можем достичь понимания урбанизма путем междисциплинарных исследований, но мы можем достичь понимания вклада отдельных дисциплин путем изучения урбанизма. Урбанизм вместе с социальными и пространственными трансформациями, составляющими его эволюцию, формируют надежную почву для социально-географической теории. И, как показывает глава 5, многие из наших теорий оказываются не на высоте в таких тяжелых условиях. Анализ урбанизма, таким образом, должен идти параллельно с анализом урбанистической теории.

Я продолжаю повторять, что обозначенные здесь четыре темы не развиваются отдельно друг от друга. Между описанными историями развития есть сходства и взаимодействия. Изменения в концепции пространства и социальной справедливости согласуются с изменениями в подходе к теории. Пространство, социальная справедливость и урбанизм изначально представлялись как темы «в себе», которые можно рассматривать абстрактно, поэтому предполагалось, что, как только мы определились, что же такое пространство, и поняли, что такое социальная справедливость, далее мы можем приступить к анализу урбанизма. Осознание того, что эти темы не могут быть поняты в отрыве друг от друга и что вездесущие дуализмы, пропитавшие западную мысль, не могут быть разрешены, а только сняты, ведет к одновременной эволюции мысли на всех фронтах. И, конечно же, в этом сила марксистского анализа, который помогает нам примирить отдельные темы и снять дуализмы без потери контроля над анализом. Появление марксистского анализа в качестве путеводной линии (и поэтому, как я предполагаю, вероятно, меня зачислят в ряды «марксистов») требует дальнейших разъяснений. Я обращаюсь к марксистскому анализу не из априорного чувства присущего ему превосходства (хотя мои мысли естественным образом созвучны его общим положениям и порыву к изменениям), но потому, что я не могу найти другого способа достижения цели, которую я перед собой поставил, или понимания того, что нужно понять. Главы 1 и 2, например, содержат правильные положения в определенном отношении, но в обеих главах возникают кажущиеся неразрешимыми проблемы. Подход к вопросу пространства в главе 1 приводит нас к неразрешимой дилемме, сводящей все к беспомощному, бесформенному релятивизму. Подход к изучению городского общества в главе 2 дает нам полезную аналитическую рамку для понимания определенных важных механизмов внутри «городского процесса», но различение факта и ценности, которое оказывает влияние на концепт дохода как «распоряжения ресурсами», снова ведет к тому, что важные вопросы увязают в беспомощном, бесформенном релятивизме, выход из которого, как кажется, ведет только к навязчивым моральным проповедям. В главе 3 идет борьба за то, чтобы поставить тему социальной справедливости и пространства в центр внимания, но найденные решения оказываются основанными на произвольных характеристиках природы социальной справедливости. В главе 4 мы отбрасываем старый подход и неуклюже, но с большим воодушевлением начинаем процесс переформулирования проблем как решений и решений как проблем. В главах 5 и 6 предпринимаются попытки придать разработанной аналитической рамке завершенный вид, добавив прямое использование марксистского анализа там, где это уместно. Именно в последних трех главах раскрываются основные идеи и взгляды.