Полуночные признания - Кэндис Проктор

– Что этот старый доктор делал здесь в такую ночь? – спросил Зак, пытаясь перекричать шум падающей воды.

Хэмиш рассмеялся:

– Он шел на могилу жены.

– Разве это забавно? – удивился Зак.

– Сегодня несколько эмигрантов из Ирландии погибли на Гэллатин-стрит, выполняя работу за мизерную оплату. Это, может, и печально, но к подобному я уже привык. – Флетчер потер руки. – Однако этот случай весьма загадочен, а для полицейского такие происшествия очень интересны.

– Не вижу ничего особенного, – сухо произнес Зак. Когда-то он любил подобные загадки и даже гордился своей способностью решать их. Но два года назад один человек дал понять, что Зак может не все. В результате погибла девушка по имени Рэйчел, которую майор любил. – Кроме того, – сухо добавил он, – я не полицейский, а кавалерийский офицер.

– Вот как? – Хэмиш хлопнул его по спине. – Посмотри в словаре, что значит «начальник военной полиции», парень.

Зак показал подбородком на то место, где, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, стоял кладбищенский смотритель. Его качающийся фонарь бросал отблески на окружающие гробницы.

– Может, он что-то видел?

– Кто знает? – пожал плечами Хэмиш. – Этот приятель, похоже, знает по-английски лишь несколько слов. Ты, случайно, не говоришь по-немецки?

– Нет, – усмехнулся Зак.

– Утром нам нужно разыскать кого-нибудь, кто может с ним объясниться.

Подойдя к иммигранту, Зак взял из его рук фонарь и показал на ворота:

– Данке шён.

Флетчер с удивлением посмотрел на майора.

– Я и не догадывался, что ты владеешь немецким.

Мраморные склепы словно выстроились друг за другом вдоль прямых пересекающихся дорожек с проходами из подстриженной зелени и булыжников. По наклонным скатам стекала вода, заливая едва заметные надписи. Кое-где могильные плиты были разбиты и вскрыты. Там буйно росла трава, валялись щепки и белели изъеденные непогодой кости.

– А кто был этот доктор? – спросил Зак, когда они двинулись вниз по центральной аллее.

– Его имя Генри Сантер, – ответил Флетчер, стараясь идти в ногу со своим командиром. – Он руководил больницей Сантера на Бьянвиле, в старом квартале. Это единственная частная лечебница в городе, которая не закрылась во время войны.

– У него есть семья?

– Он вдовец. Жил на улице Конти со своей сестрой Элис Сантер. Нам туда. – Флетчер указал на двух солдат в синих мундирах, прячущихся от дождя у сложенной из маленьких кирпичей стены, которая окружала похожий на печь склеп. – Дальше по этой дороге.

Они повернули налево. Подойдя ближе, Зак заметил, что между мужчинами стоит маленькая женщина в черном платье – возможно, она и была сестрой убитого. Ее волосы намокли и налипли на бледное лицо. Она держалась в стороне от мужчин, словно желая быть от них подальше. Впрочем, это было неудивительно – из всех жителей города именно женщины наиболее открыто выражали свою ненависть и презрение армии унионистов. Вот почему Батлер обнародовал свой печально известный «Приказ для женщин».

Зак почти сразу увидел тело человека с седой бородой, в неестественной позе лежавшего у входа в склеп, на котором резцом было высечено «МАРЕ». Дождь безжалостно хлестал по бледным морщинистым щекам мертвеца. Вода насквозь пропитала короткую бороду и жилет, обагренный кровью от пробившей грудь темной деревянной стрелы.

Осторожно ступая на основание склепа, майор поднес фонарь к лицу убитого. В нос ударил аромат от лежащих на земле цветов жасмина, причудливо смешиваясь с запахами крови и влажного воздуха. Глаза доктора были закрыты, словно он забылся спокойным сном. Протянув руку, Зак дотронулся до все еще теплой шеи.

– Вы уверены, что он мертв? – спросил Зак стоящих рядом кавалеристов.

– Как можно сомневаться в этом, – произнесла молодая женщина с легким французским акцентом и едва сдерживаемой ненавистью, – если кто-то пробил из арбалета его сердце?

Зак внимательно посмотрел на незнакомку в промокшем шелковом платье. По ее бледному лицу сбегали дождевые капли. В черных глазах, под которыми возраст еще не прочертил морщин, ясно читалась враждебность. Определенно это была не сестра Генри Сантера.

Только француженки могут выглядеть столь изящно, как эта женщина с длинной шеей, хрупким телом, невероятно тонкой талией, высокой округлой грудью и аристократической посадкой головы, которая вызывала в памяти старинные замки, салоны, а также гильотину, отрубающую такие головы. Девушка словно излучала утонченность, хрупкость, аккуратность. Правда, со всем этим резко контрастировали горящие яростью глаза и чуть грубоватые полные губы. Однако даже падающие с маленького вздернутого носа капельки дождя и налипшие налицо волосы не портили изящный облик незнакомки. Она была очень красивой и одновременно грозной.

– Я видел людей, которые довольно долго жили – хотя и мучаясь – с такими же тяжелыми ранами, – произнес Зак, медленно выпрямляясь.

– Не сомневаюсь, – ее взгляд задержался на его сабле, затем переместился на «кольт», после чего незнакомка снова посмотрела на Зака, – что вы и сами нанесли немало подобных ран.

Зак повернулся к Флетчеру:

– Что она здесь делает?

Величественные усы чуть дрогнули.

– Позвольте представить вам мадам де Бове. Именно она была с этим джентльменом, когда его убили.

Зак внимательно взглянул на сохраняющую самообладание женщину.

– Вы видели, как это произошло?

– Да.

Большинство женщин, которым доводится быть свидетелями убийства, закатывают истерику и слабеют. Но мадам де Бове вела себя совершенно иначе. И это невольно вызывало уважение, интерес и даже подозрение.

– А вы не могли бы выбрать более подходящий вечер для посещения кладбища?

Девушка заморгала – дождевая капля попала ей в глаз.

– Супруга доктора Сантера и моя мать умерли в один день от эпидемии желтой лихорадки 1849 года. Мы приходим сюда каждый год молиться и возлагать цветы на их могилы.

Взгляд Эммануэль упал на лежащий у ног смятый, измазанный кровью букет жасмина.

«Как же она держится!» – подумал про себя Зак.

– А вы видели, кто это сделал?

Девушка не ответила на вопрос. Сузив глаза, она спросила сама:

– Разве это беспокоит вашу армию? Почему бы это дело не передать полиции Нового Орлеана?

Зак недовольно буркнул:

– В Новом Орлеане нет полиции.

– Потому что вы отправили большую часть из этих людей в тюрьму! – выкрикнула Эммануэль, теряя самообладание.