Книги онлайн и без регистрации » Классика » Помутнение - Джонатан Летем

Помутнение - Джонатан Летем

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 92
Перейти на страницу:
фешенебельного Митте, вальяжного космополитичного Берлина в прижавшийся к склонам холма Старый Кладов, который скорее смахивал на сонную деревушку XIX века. Возможно, именно здесь и можно было обнаружить истинную немецкую жизнь со старинными каминами, упрямо остающимися достоянием истории.

Только теперь Бруно осознал, чем так развеселило Мэдхен его предложение зайти куда-нибудь выпить попозже. Хотя вдоль берега виднелись уютные пивные садики, он бы удивился, узнав, что в среду все они не закрылись сразу после заката. Пассажиры парома, опустив головы, гурьбой брели мимо массивных деревянных дверей пивных садиков, самозабвенно торопясь поскорее пересечь финишную линию своего маршрута и очутиться дома.

– Вы здесь живете? – спросил он.

Она покачала головой.

– Я приезжаю как… киндерситтер. Сижу с дочкой моей сестры.

– С вашей племянницей.

– Да.

Они перешли на противоположную сторону улицы. Мэдхен катила велосипед, придерживая его одной рукой. Они миновали рабочего, который стоял на коленях среди груды квадратных камней и один за другим вбивал их киянкой в землю, выкладывая из них сетчатый узор, знакомый Бруно по мощеным берлинским тротуарам. Бруно до сей минуты никогда не видел рассыпанные по земле камни брусчатки. Они были похожи на кости триктрака – и напомнили ему о цели приезда сюда. Тротуары Берлина были выложены бесчисленными игральными костями без цифр, накрепко забитыми деревянными молотками.

Когда несколько машин, дожидавшихся пассажиров парома, уехали, а толпа пешеходов разбрелась кто куда по городку на холме, Бруно заметил автомобиль, который он ожидал увидеть, – его прислали за ним. «Мерседес-Бенц», двадцатилетний, но в безупречном состоянии. Еще один результат действия машины времени. Шофер, с короткой стрижкой, с толстой шеей, просканировал Бруно, чей вид в точности соответствовал описанию, которое он дал богачу, с той только разницей, что сейчас он был не один. Бруно поднял палец, тот понимающе кивнул и поднял свое стекло. Мэдхен проследила за взглядом Бруно.

– Мэдхен… – Он осторожно зажал ее подбородок большим и указательным пальцами, точно выравнивал висящую на стене картину. Чем ближе он придвигал ее лицо к своему, тем меньше ему мешало пятно. Такое было впечатление, что он приглашает ее заглянуть внутрь, за мутную занавеску.

– Один поцелуй, на удачу.

Она закрыла глаза, а он наклонился к ней вплотную и слегка провел своими губами по ее. Бруно ощутил странную бесчувственность своих губ. Он и не заметил, как ему стало холодно. Тебя, Мэдхен, поцеловал призрак в смокинге. Хотя и не столь хорошо сохранившийся, как присланный за ним автомобиль.

– Я позвоню, когда закончу. – Он подумал о данном ей обещании. Одно подкрепляло другое.

Мэдхен сделала шаг назад, одарила его напоследок удивленной улыбкой, потом оседлала велосипед и исчезла, сначала провалившись в мутное пятно в его глазах, а потом взлетев по дороге вверх по склону. Когда Бруно опустился на заднее сиденье автомобиля, ее уже не было видно. Он снова обернулся на берег, оглядел плавающих в гавани лебедей и подпрыгивающего на волнах бесстрашного баклана и кивнул шоферу. «Мерседес» стал карабкаться вверх по склону, по той самой дороге, по которой она уехала, – единственной, ведущей в Старый Кладов.

II

Вольф-Дирк Кёлер, богач, сам открыл дверь своего кабинета. Шофер провел Александера Бруно в дом, в шикарный вестибюль, купающийся в приглушенном свете, и тихо постучал в дверь, которая сразу открылась, выпустив волну света, тепла и дымного аромата горящих поленьев. В камине полыхал огонь. Кёлер, которого Эдгар Фальк назвал «сказочно жирным китом»[3], едва доходил Бруно до подбородка. А он давно уже привык ничему не удивляться. Наивные простофили, страдающие гемофилией транжиры, азартные игроки с непомерным тщеславием – за долгие годы все эти типажи прошли перед ним разноликой чередой. Кит мог напоминать кита – или кильку. Истинный размер тела Кёлера демонстрировал его роскошный особняк. А истинную одежду – его деньги. Бруно приехал сюда, чтобы по возможности раздеть его за один вечер. Деньги не могут никого облагородить, за исключением тех ситуаций, когда ты в них сильно нуждаешься. А после всего, что случилось в Сингапуре, после его бегства в этот город, представлявший собой сомнительное убежище, Бруно отчаянно нуждался в деньгах.

– Эдгар обожает тайны, – заявил Кёлер на безупречном английском. Он протянул руку и улыбнулся, этакий лысеющий домовой в синем бархатном пиджаке. – Я мечтал встретиться с вами. Вы же настоящий король триктрака, так утверждает Эдгар. Прошу, входите!

– Фарт – наш король, – произнес Бруно. – А я лишь его слуга.

Он не в первый раз употреблял эту фразу – в разных вариантах: фарт – повелитель, фарт – господин, фарт – чародей, калиф, самурай или брамин, а он, Бруно, – лишь его лакей, ученик, паломник…

– Ха-ха! Отлично! Полагаю, вы выиграли первое очко. Входите же, входите!

Кабинет был заставлен шкафами с книгами в кожаных переплетах, мягкой мебелью, стены обшиты дубовыми панелями, в воздухе витал дух старины и легкий сигарный аромат. Бруно заметил сервировочный столик на колесиках, на котором стоял оловянный поднос с хрустальными штофами, наполненными янтарной жидкостью, стаканами и ведерком со льдом. Взгляд Бруно скользнул к столу, на нем лежала раскрытая доска для триктрака, отделанная сукном и кожей. У стола стояли два удобных стула.

– Вы принесли свою доску, – заметил Кёлер, подняв брови. – Очаровательно.

– Она всегда при мне. Никогда не знаешь, когда может понадобиться. Но я с удовольствием сыграю на вашей.

– Играть только на своей доске – суеверно.

– В этом нет необходимости, – уклончиво сказал Бруно.

Он, разумеется, предпочитал свою доску, ее изящные инкрустированные треугольники пунктов, простые деревянные фишки, покрытые светлым и темным лаком. Все очень скромно: ни фишек из слоновой кости или фарфора, ни суконной обивки и кожаной отделки доски – всего того, что придает игре фальшивый лоск или комфорт. Сухой стук фишек на простой деревянной доске в напряженной тишине был музыкой честных намерений и аккомпанировал прихотливому выбору судьбы, повинующейся числу точек на игральных костях. Всю жизнь игра в триктрак была для Бруно синонимом честности, и кости не столько определяли судьбу игрока, сколько выявляли его характер.

Деревянная доска Бруно служила базовым рубежом, защитой. Любая другая, вроде обшитой кожей и сукном роскошной игрушки этого немецкого бизнесмена, была эвфемизмом истинной реальности. А его доска, просто находясь рядом с ним в этой комнате, служила талисманом.

– Я больше не могу играть со своими знакомыми, – признался Кёлер. В его голосе послышалась сладострастная интонация. Эта жадность его сегодня и погубит. – Дело не в ставках. Хотя в отсутствие их все мы быстро теряем интерес к игре.

– Да, я вас понимаю, – заметил Бруно с деланым

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 92
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?