Врачи из ада. Ужасающий рассказ об экспериментах нацистских врачей над людьми - Вивьен Шпиц

разделения новоприбывших, ни те, кто убивал пленных в своих лабораториях. Эти врачи еще могли как-то улизнуть; они могли отказаться. И, тем не менее, до самого конца они считали себя государственными служащими, искренне преданными немецкой политике и немецкой науке.

Эти люди верили, что они – истинные патриоты, усердные исследователи. С небольшой натяжкой, возможно, – даже общественные благодетели. Мученики.

Неужели придется сделать вывод, что, если существуют социальные науки, посвященные человеку – «человечные», – то существует и наука бесчеловечная? Я уж не говорю об убежденных сторонниках расистских теорий, которые пытались выдать расизм за точную науку. Их глупость не заслуживает ничего, кроме презрения. Но ведь были и отличные медики, широко образованные химики и великолепные хирурги – все до единого расисты. Как они могли добиваться правды и счастья для человечества, если одновременно с этим они ненавидели какую-то его часть – и только потому что эти люди принадлежали к другим сообществам или социальным группам?

Одно из самых жестоких потрясений, что я испытал уже в свои зрелые годы, ждало меня в тот день, когда я обнаружил, что множество офицеров айнзацгрупп – эскадронов смерти, действовавших на оккупированных нацистской Германией территориях Восточной Европы, – получили образование в лучших немецких университетах. Некоторым из них была присуждена степень доктора литературы, другим – доктора философии, теологии или истории. Они потратили годы на учебу, знакомились с опытом ушедших поколений, и все же ничто не смогло удержать их от убийств еврейских детей в Бабьем Яру, Минске, Понарах. Образование не стало для них щитом, не укрыло от искушения и соблазна к проявлению жестокости, которая, возможно, таится в каждом из нас. Но почему? Этот вопрос все еще не дает мне покоя.

Невозможно изучать историю развития медицины нацистской Германии в отрыве от немецкого образования в целом. На кого – или на что – нам возложить вину за появление убийц в белых халатах? Было ли тому виной антисемитское наследие, которое воскресили немецкие теологи и философы? Или все кроется в пагубных последствиях пропаганды?

Возможно, высшее образование делало слишком большой упор на абстрактные теории и слишком мало внимания уделяло человечности.

Я уже не помню, какой именно психиатр написал диссертацию о том, что эти убийцы вовсе не утратили нравственных ориентиров. Он показал, что они все-таки видели разницу между Добром и Злом. Чего им не хватало, так это ощущения границ реальности. На их взгляд, жертвы не принадлежали к роду человеческому; они были абстрактными, отвлеченными идеями. И врачи-нацисты могли, не мучаясь угрызениями совести, использовать их тела в своих целях, играть с их разумом и калечить их будущее; они издевались над ними тысячей всевозможных способов, прежде чем, в конце концов, лишить жизни.

И все же в бараках концентрационных лагерей, среди пленных, медики оставались представителями благородной профессии. В каждом лагере в той или иной степени врачи, лишенные инструментов и базовых лекарств, отчаянно пытались облегчить страдания и несчастья своих товарищей по заключению, порой ценой своего здоровья или даже собственной жизни. Я знал таких врачей. Для каждого из них любой человек представлял собой не абстрактное понятие, а целую вселенную со своими тайнами и сокровищами, с источниками страданий и жалкими шансами на победу – пусть и непродолжительную – над Смертью и ее адептами. Оказавшись в мире беспрецедентной жестокости, они смогли сохранить свою человечность.

Когда я думаю о нацистских врачах, этих палачах в халатах, я теряю надежду. Чтобы снова ее обрести, я вспоминаю других врачей, врачей-жертв; я снова вижу перед собой их горящие глаза и мертвенно-бледные лица.

Почему одни сумели принести славу человечеству, в то время как другие с ненавистью от человечества отреклись? Это вопрос выбора. Выбора, который даже сейчас принадлежит и нам, и несведущим солдатам, но больше всего – врачам.

Убийцы могли бы сделать другой выбор. Они могли бы принять решение не убивать.

Но эти ужасы медицинских извращений разворачивались и за пределами Освенцима. Их следы можно найти в сталинской и постсталинской эпохах. Врачи-коммунисты тоже предавали своих собратьев. Психиатры сотрудничали с тайной полицией и пытали пленных.

И разве можно оправдать недавние скандальные пытки, которым американские солдаты подвергли мусульманских пленных? Неужели условия содержания в иракских тюрьмах не заслуживают осуждения со стороны как юристов, так и военных врачей?

Неужели с моей стороны наивно полагать, что профессия врача должна оставаться благородной и держаться за самые высокие моральные ориентиры? Для сраженных болезнями врачи все еще олицетворяют жизнь. А для всех нас они все еще олицетворяют надежду.

Эли Визель

Апрель 2005 года

Этот текст представляет собой несколько измененное самим автором эссе из сборника «D’ou viens-tu?» (издательство «Сей» («Éditions du Seuil»), 2001 год). Он был переведен с французского языка на английский Джейми Муром, после чего опубликован в Медицинском журнале Новой Англии («The New England Journal of Medicine»). Журнал любезно дал свое согласие на включение эссе в эту книгу.

Предисловие Фредрика Р. Абрамса

Мне бы хотелось, чтобы я писал этот текст в качестве предисловия к книге, которая всего лишь напоминает читателям о некоем помрачнении умов, случившемся в Германии когда-то давным-давно, больше полувека назад, но во многих отношениях это было не просто помрачнение. Мне бы хотелось сказать вам, что ученые и врачи этой страны вступили на порочный путь из-за действий нескольких заблудших душ, но их было не несколько. Это было подавляющее большинство: разделяющие государственную идеологию ученые и врачи-оппортунисты. Профессиональным сообществом, которое могло похвастать самым большим процентом членов нацистской партии, были именно медики. Сортировку гражданского населения на годных к работе и подлежащих уничтожению одобряли не профессиональные отщепенцы из меньшинства; а их товарищи не осуждали коллег, проводивших зверские эксперименты.

Напротив, гонениям подвергались те врачи, которые продолжали придерживаться врачебной этики. Выступавших против порой ждала участь тех, кого они хотели защитить.

Мне бы хотелось написать, что после всех Нюрнбергских процессов урок усвоен, а международные законы и кодексы, которые принимались впоследствии, положили конец геноциду, пыткам и постановке экспериментов над подневольными живыми людьми, но законы и кодексы продолжают нарушаться и сегодня. Очень важно освежить в памяти историю в таком виде, в каком ее задокументировала Вивьен Шпиц. Мы не должны забывать, что, несмотря на налет цивилизации и внешние проявления культурности и интеллигентности, в каждой стране еще остались пагубные атавистические порывы и ни одна нация не является монополистом в сфере кровавых бесчинств.

Есть наука хорошая и есть наука плохая –