Поводыри на распутье - Вадим Панов

Распахнули заднюю дверцу лимузина, молча склонились в почтительном поклоне, а после отвезли к геликоптеру, внутреннее убранство которого могло удовлетворить капризы любого верхолаза. Урзак спросил воды с лимоном, уселся в кресло у окна и до конца полета не отрывал взгляд от проносящегося под вертолетным пузом пейзажа. Сначала бездумно разглядывал бетонные коробки транспортного узла, затем сдавливающие его дороги, а после – раскинувшийся лес. Геликоптер уходил прочь от Пекина, в заповедную зону, в которой строили дома избранные чиновники Народной республики. Изредка среди деревьев проглядывали крыши роскошных вилл, но ни над одной из них вертолет не пролетел.

Минут через десять после исчезновения последней постройки геликоптер начал снижение, устремившись к небольшому одноэтажному домику, выстроенному в классическом китайском стиле. И вот тут Урзак впервые с момента прилета в Поднебесную сбросил маску безразличия. Он отставил бокал с водой, быстро, но ОЧЕНЬ внимательно оглядел строение, прикрыл глаза и…

Со стороны могло показаться, что Урзак молится. Или шепчет заклинание. Но о каких заклинаниях можно говорить в век нанотехнологий и космического туризма? С другой стороны, зачем ему молиться? Да и не производил он впечатление верующего человека. Тем не менее что-то шептал. Долго шептал, почти минуту, и закончил молитву-заклинание пассом левой рукой.

Но сопровождавший высокого гостя китаец отнесся к поведению гостя спокойно. Так, словно все значительные люди, которых ему доводилось привозить в этот глухой уголок, действовали точно так же. А значительных людей молчаливый сопровождающий повидал немало и помнил, что почти все они при виде скромного домика начинали нервничать. Нынешний же гость, как отметил китаец, просто проявлял разумную предосторожность. Страха в нем не было.

Совсем не было.

Покинув вертолет, Урзак медленно, нарочито тяжело опираясь на трость, направился к дому. Неспешное движение не только помогло ему показать хозяину, что он не торопится на встречу, но и оглядеться. И заметить маленький листок на кустике, едва заметно трепещущий при полном отсутствии ветра; камешек, поверхность которого пульсировала, словно живая; комарика, вьющегося чуть позади. Вьющегося, но не кусающего. Человек, искушенный в современных системах безопасности, сказал бы, что Урзак заметил заурядные датчики. В мире нанотехнологий не сложно создать подобные устройства. Но человек понимающий, человек, достигший в своем совершенстве уровня Урзака, видел глубже, и не укрылась бы от него истина: ни в листке, ни в камушке, ни в моските нанов нет.

Их наполняла иная сила.

Внутрь дома Урзак прошел в одиночестве. Безошибочно обнаружил комнату, подготовленную для чайной церемонии, без приглашения опустился в кресло, поставив трость рядом, и спокойно посмотрел в глаза сидящего напротив старого китайца.

– Рад, что вы согласились встретиться со мной, уважаемый Урзак. Надеюсь, путь ваш не был слишком долгим?

– Я скоротал его размышлениями.

– Достойное времяпрепровождение.

Оспаривать это заявление путешественник не стал. Улыбнулся. И, продолжая светский разговор, сообщил:

– У вас хороший дом, уважаемый Ляо, надежный.

– Здесь бывают разные гости, – несколько неопределенно ответил старик.

По комнате разнесся аромат чая. Прислужников не было – хозяин сам ухаживал за гостем.

Урзак поднес к губам чашку тончайшего, едва ли не прозрачного фарфора. Сделал глоток.

– Я бы предпочел, чтобы меня называли Хасимом. Мое имя – Хасим Банум.

Китаец тонко улыбнулся:

– Оставьте его для шейхов. В отличие от них я знаю ваше имя.

– И все-таки, прошу вас – Хасим. Тем более настоящее мое имя неизвестно ни вам, ни шейхам.

– Вы осторожны.

– Не более вас.

Урзак протянул руку ладонью вверх, и на скрывающую кисть перчатку послушно уселся давешний москит. Замер, дернулся и рассыпался в щепотку пыли.

Поднебесник остался невозмутим.

– О чем вы хотели поговорить? – выдержав короткую паузу, поинтересовался Урзак.

– Как обычно – о врагах.

– О своих врагах?

– О наших общих врагах, – уточнил Ляо.

– Они у нас есть?

– Чудовище, – коротко ответил китаец.

Глаза Урзака и цветом, и холодом напоминали блеклый лед. Выдержать его взгляд получалось не у каждого, но Ляо, судя по всему, в твердости не уступал алмазу. С минуту в комнате царила тишина, а затем Урзак вновь пригубил чай и покачал головой:

– Вы шутите.

– Увы, уважаемый Хасим, не шучу.

– Чудовища не существует.

– Много лет назад вы уже говорили об этом.

– И повторю снова!

– Совсем недавно я видел его тень!

– Лично?

– На видео.

– Не доказательство, – покачал головой Банум. – С помощью современных средств можно нарисовать что угодно.

– Я уверен…

– Я был в Храме! – тихо, но очень твердо произнес Урзак. – Я. Был. И никто…

Внезапно он замолчал. Оборвал фразу на полуслове и перевел взгляд на скрытые под черными кожаными перчатками кисти рук. На одно, едва уловимое мгновение Урзак позволил эмоциям взять верх, и на его лице отразилось… сомнение? Внимательный Ляо успел увидеть странное выражение. И дорого бы дал, чтобы узнать, какая мысль пришла в голову гостя.

– Никто, – повторил Урзак.

Но в голосе его уже не было той уверенности, с какой он начал разговор. И фразу, оборванную на полуслове, он не продолжил.

– Никто.

– Мне доводилось встречаться с Чудовищем много лет назад, – мягко напомнил китаец.

– Ваш рассказ о том событии был краток и не вызывал доверия, – буркнул Урзак.

– В те годы мы не слишком доверяли друг другу.

– Теперь мы доверяем еще меньше.

– Это так. – Ляо согласно кивнул. – Но все усложнилось. Одному мне не справиться. И как бы вы, уважаемый Хасим, ни относились ко мне лично и к моей Традиции, вы понимаете, что должны помочь.

– Я никому ничего не должен, – угрюмо возразил Урзак. – Я рассчитался со всеми долгами задолго до твоего рождения, старик.

– Получается, что не со всеми.

– Пока ничего не получается, – отрезал Урзак. – Моя Традиция мертва. Последний ее Храм разрушен. – И быстрый взгляд на перчатки… – Я перебил Гончих Псов и умертвил Читающих Время. Умирая, они проклинали меня, если тебе интересна эта подробность, старик. Но их слова не имели силы, потому что я не осквернил Традицию, а сделал Выбор. Потому что другой путь вел во Тьму.