Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Шопперт

ты мое!» (Характерно, что позже Сартр скажет: «Я ненавижу свое детство и все, что его напоминает».) В отличие от других самонадеянных детей, приходящих к заключению о собственной гениальности, Сартр был наделен воображением, настойчивостью и недюжинным умом для выполнения своего лично начертанного предназначения.

Юный гений принялся исписывать тетрадь за тетрадью историями собственного сочинения, полными приключений и рыцарского героизма.

К этому времени относится несчастный случай, на всю жизнь испортивший мальчику внешность.

Проводя каникулы на берегу моря, он простудился. В те дни медицинская профессия имела респектабельность, далеко превосходившую ее реальные возможности: обыкновенная простуда переросла в грозное осложнение. В результате у Сартра появилась лейкома правого глаза, что привело к частичной потере зрения. Выражаясь немедицинским языком, он приобрел сильно выраженное косоглазие, причем одним глазом почти не видел. Но солипсизм помог ему перешагнуть даже через это несчастье, детская идиллия Жана-Поля продолжалась.

Потом произошло нечто совсем ужасное. Его бесценная мать имела бесстыдство выйти замуж во второй раз. Жан-Поль был сражен. Ведь он больше не был центром внимания Анн-Мари, кроме того новая мадам Мэнси отбывала в далекий Ла Рошель за своим мужем Жозефом. В возрасте двенадцати лет неуклюжий косоглазый мальчик совершил свое первое путешествие — в порт Ла Рошель, чтобы жить там с матерью и отчимом.

В автобиографии Сартра (написанной им в пятидесятилетнем возрасте) его сорокатрехлетний отчим описывается живо и ярко, что говорит о глубоких чувствах. «Моя мать вышла за отчима не по любви… приятным человеком он не был… — высокий худой, с черными усами, невыразительным лицом, очень большим носом». Авторитарный, по-буржуазному добропорядочный мсье Мэнси идеально подходил для роли злого отчима.

Он был богат, жил в роскошном доме и пользовался в своем провинциальном городке славой безупречного почтенного гражданина.

Жозеф Мэнси был директором местного судостроительного завода. Бизнес он вел эффективно, в старом добром буржуазном стиле. (Любая угроза забастовки своевременно предварялась локаутом — массовым увольнением рабочих, и голод сам по себе разрешал спорные вопросы.) Каждый вечер после работы он вызывал приемного сына в свою помпезную приемную, где давал ему уроки геометрии и алгебры. Мсье Мэнси придерживался ортодоксального подхода к обучению: за плохие успехи пасынок мог получить и выволочку.

Тем временем маленький мученик науки в щеголеватых парижских панталонах становился посмешищем среди своих менее ухоженных соучеников в лицее. Это неприятие сверстниками сделало мальчика замкнутым и сосредоточенным на самом себе. Сломать Сартра было не так легко. Его детский эгоизм развился в независимый склад ума.

Наиболее восприимчивые среди одноклассников признавали, что этот коротышка, тщедушный денди с лицом лягушонка обладает незаурядным умом — несмотря на то, что на экзаменах он особыми успехами не отличался. (Возможно, прямым результатом педагогического рвения отчима стало то, что лучший в своем поколении ум Франции оказался третьим от конца в списке успеваемости одноклассников.) Сартр стал играть в классе традиционную двойную роль: гения и изгоя. Это был неприятный прыщеватый маленький тип в очках, который знал все (и всех в этом убедил); но он так же был способен к очень грубым ошибкам. Достаточно привести одну историю. (Характерно, что рассказана она самим Сартром — сорок лет спустя.) Как и все подростки-одноклассники, Сартр строил фантазии по поводу женщин с улицы «красных фонарей». Его исключительное воображение оставляло далеко позади бледные выдумки одноклассников.

«Я говорил им, что у меня есть женщина, с которой я хожу в отель; мы встречаемся вечером и занимаемся тем, чем занимаются мужчина с женщиной… Я даже попросил прислугу матери написать мне письмо: «Дорогой мой Жан-Поль!..» Одноклассники «раскусили» мою ложь. Я стал посмешищем в классе».

А времена были нелегкие. Началась Первая мировая война, и многих одноклассников Сартра матери воспитывали в одиночку: отцов забрали на фронт. Война брала свою кровавую дань, и одноклассники, потерявшие отцов, вымещали скопившуюся агрессивность на тех, кто казался слабым.

Сартр стал жестче, хотя поведение его было двойственным.

Он отказывался быть «как все» лишь для того, чтобы быть принятым в компанию бездумных идиотов — но «быть принятым» сверстника ми ему очень хотелось. Он хотел быть «своим парнем» — но на собственных условиях. Эта двойственность останется у него на всю жизнь.

Но в тихом мирке своей комнаты маленький косоглазый лягушонок становился принцем. Садясь за свой стол, мальчик, утешающий себя тем, что он — гений, уже начинал решать непостижимую задачу действительного становления таковым.

Тетрадки с историями о романтических рыцарях сменились автобиографическими текстами. Потом он начал писать романы. В возрасте 14 лет Сартр завершил свой второй роман, названный «Гец фон Берлихинген», посвященный тирану средневековой Германии. Кульминацией романа становится восстание против тирана: восставшие разрушают фабрики, мельницы, ткацкие цеха (некоторые из строений носят неслучайное сходство со знакомым судостроительным заводом). Тирана ожидает изощренная и мучительная смерть. Его голову засовывают в отверстие часов на колокольне, так что она оказывается на месте римской цифры XII. Последние минуты жизни тирана проходят в мучительном ожидании того, когда приближающейся стрелкой ему будет постепенно отрезана голова.

Сочетание страдания, насилия и крайнего экстремизма стало отличительным признаком зрелых работ писателя, в которых эти черты сохраняют всю непосредственность юношеского восприятия. Интенсивность юношеских переживаний Сартра оставила неизгладимый след в его творчестве. В этом возрасте подобные чувства нередко сложным образом переплетены с пробуждающимся философским осмыслением жизни.

Отчасти гений Сартра есть не что иное как его способность сохранить это сочетание ощущений и эмоционально-интеллектуальное напряжение, которые в юношеском пытливом уме порождают как мысль, так и полную неразбериху.

В 1919 году Сартр начал красть деньги из кошелька матери, С их помощью он пытался искать расположения одноклассников, покупая для них в местном кафе экзотические кремовые пирожные и ромовые бабы. Радость мальчика от его возросшей популярности среди сверстников и приторно-сладкий вкус пирожных сопровождались гнетущим чувством вины, где-то глубоко прятались растерянность и тоскливая угрюмость.

Здесь лежат истоки еще одного пикантного сочетания ощущений, ставшего навязчиво возвращающейся темой в творчестве писателя: липкая сладость и тошнота.

Тайное, конечно, стало явным; простодушная хитрость мальчика была раскрыта, неблагодарные приятели обрушили на него новый град насмешек, дома ждал обычный родительский нагоняй. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения подростка. Сартр решил вернуться в Париж, предпочтя законы Всевышнего и деда буржуазным стереотипам, навязываемым отчимом. Мятежник внутри Сартра выбирал те условия, внутри которых должен был созреть его мятеж-мятежом оказалась вся дальнейшая жизнь мыслителя.

В 15 лет Сартр стал учащимся престижного королевского лицея. Он запоем читал, поглощая горы литературы, часть из которой была недоступна его пониманию. Тем времени его писательское увлечение обретало новые формы: появились