Эления - Дэвид Эддингс

— Этот человек чудовище! — воскликнул Долмант и добавил сквозь зубы несколько ругательств, которые можно услышать в казарме, но уж никак не в духовной семинарии.

— Эмбан должен рассказать об этом честным патриархам, — посоветовала Сефрения. — А то как бы Энниас не проложил себе таким способом более легкий путь к победе на выборах.

— Пойду-ка я, пожалуй, разбужу остальных, — сказал Спархок, вставая. — Надо рассказать им о случившемся, да и облачиться в доспехи — дело не нескольких минут.

Было еще темно, когда они отправились в Базилику, сопровождаемые шестью десятками рыцарей — по пятнадцати от каждого из четырех Орденов. Было решено, что это достаточная сила, чтобы отпугнуть любого, кто захочет помешать их продвижению.

Небо на востоке начало бледнеть, когда они добрались до огромного куполообразного собора, который был центром священного города — его мыслью и духом. Приход в город колонны рыцарей Храма не прошел незамеченным — огромные бронзовые ворота, ведущие во двор перед Базиликой, охранялись полутора сотнями одетых в красное солдат церкви. Ими командовал тот самый капитан, который по приказу Маковы пытался воспрепятствовать Спархоку и его друзьям покинуть замок Ордена в Демосе во время их путешествия в Боррату.

— Стой! — скомандовал он.

— Вы что же, пытаетесь преградить дорогу патриархам церкви, капитан? — спокойно спросил магистр Абриэль. — Зная, что тем самым вы подвергаете опасности свою душу?

— А заодно и шею, — шепнул Улэф, наклонившись к Тиниену.

— Патриарх Долмант и патриарх Эмбан могут свободно проходить, милорд, — ответил капитан. — Ни один истинный сын церкви не осмелится воспрепятствовать им в этом.

— А как насчет других патриархов, капитан? — поинтересовался Долмант.

— Но я не вижу здесь других патриархов, ваша светлость.

— Значит, глаза подводят вас, сын мой, сказал Эмбан. — Смею напомнить вам, что по законам церкви магистры Воинствующих Орденов также являются патриархами церкви. Так что освободите-ка нам дорогу, капитан.

— Я никогда ничего не слышал о таких законах.

— Вы, кажется, хотите назвать меня лжецом, милейший? — обычно добродушное лицо Эмбана окаменело.

— Что вы, ваша светлость, как я могу?! Все же позвольте мне посоветоваться об этом с моим начальством.

— Нет, не позволяю. Освободите дорогу!

Лицо капитана покрылось каплями пота.

— Благодарю вас, ваша светлость, за то, что вы милостиво поправили меня в моем заблуждении относительно… — пробормотал он. — Я по темноте своей не знал, что лорды магистры также возведены в духовный сан. Все патриархи, вне всякого сомнения, могут беспрепятственно проследовать в Базилику. Но остальным, боюсь, придется подождать снаружи.

— Капитан, — сказал Комьер, — все патриархи, вне всякого сомнения, могут иметь при себе необходимых им людей, свиту.

— Конечно, милорд… простите, ваша светлость.

— Эти рыцари — наша свита, секретари, советники и все прочее. И если вам что-то непонятно и вы попытаетесь воспрепятствовать проходу наших людей, то, боюсь, минут через пять все патриархи выбегут из Базилики, чтобы полюбоваться на события, происходящие во дворе.

— Я не могу пропустить их, ваша светлость, — упорствовал капитан.

— Улэф! — рявкнул Комьер.

— Позвольте мне, ваша светлость, — вызвался Бевьер, уже державший наготове Локамбер. — Мы ранее уже встречались с этим капитаном. Может быть, на этот раз я все-таки урезоню его, — молодой сириникиец выехал вперед. — Хотя наши отношения, к сожалению, никогда не были сердечными, капитан, — начал он, — я прошу вас не подвергать душу вашу опасности, выказывая неповиновение нашей святой матери-Церкви. Может быть, эта мысль все-таки заставит вас образумиться и освободить дорогу, как это приказывает вам церковь устами своих патриархов?

— Я не могу пропустить вас, сэр рыцарь.

Бевьер с искренней скорбью вздохнул. Локамбер со свистом рассек воздух, и обезглавленное тело рухнуло на мостовую.

Подначальные убитому солдаты в ужасе закричали, призывая на помощь своих товарищей со всей площади. Многие потянулись за оружием.

— Да, похоже, кровопролития все же не избежать, — сказал Тиниен, кладя руку на эфес.

— Друзья мои! — обратился к солдатам Бевьер мягким, но настойчивым тоном, — только что вы были свидетелями поистине печального происшествия. Солдат церкви отказался выполнять волю нашей матери-церкви! Так соединим же наши голоса в молитве Всепрощающему Господу. Помолимся о прощении этого несчастного заблудшего! Да отпустится ему его грех! На колени! На колени все и молитесь! — Бевьер увлекшись своей проповедью взмахнул топором, забрызгав кровью нескольких ближайших солдат.

Сначала несколько солдат робко опустились на колени, потом к ним присоединились другие, и еще, и еще, пока все одетые в красное люди не оказались коленопреклоненными.

— О Боже! — воскликнул Бевьер. — Молим тебя принять душу нашего дорогого брата, столь внезапно покинувшего нас, и отпустить грехи его, хоть и умер он без покаяния. — Он оглянулся вокруг. — Молитесь же, друзья мои, — повелительно воскликнул Сириник. — Молитесь не только за вашего капитана, но и за себя, иначе коварный враг рода человеческого вложит грех и в ваши души. Смиритесь духом и берегите вашу чистоту, иначе — вы разделите судьбу вашего капитана! — с этими словами Бевьер двинул коня шагом, осторожно пробираясь меж коленопреклоненных солдат, одной рукой раздавая благословения, а другой — по-прежнему держа наготове свой боевой топор.

— Видишь, я же говорил тебе, он — добрый малый, — сказал Улэф Тиниену, когда все двинулись вслед за просветленно улыбающимся Бевьером.

— Я ни минуты не сомневался в этом, мой друг, — ответил Тиниен.

— Лорд Абриэль, — обратился к магистру Долмант, когда они проезжали сквозь толпу молящихся солдат, у многих из которых даже выступили на глазах слезы, — беседовали ли вы когда-нибудь с сэром Бевьером о сущности нашей веры? Мне кажется, что я в его речи обнаружил некоторые расхождения с учением святой церкви.

— Я расспрошу его более внимательно, ваша светлость. Как только представится такая возможность.