Две полоски для мажора - Алёна Черничная

Но я, не долго думая, чересчур резко дергаю девочку за руку, разворачивая к себе. Настя громко взвизгивает, а я игнорирую. Мне надо знать другое.

— Она собирается сделать аборт?

— Ее заставляют, — шипит Настя и выдергивает свое запястье из моих пальцев.

— Кто? — внутри меня клокочет что-то звериное. Это чувство жжется до жара в груди.

— Мама. Лика взяла академ и вернулась домой, но если она оставит ребёнка, то ее попросили разбираться самой и, так скажем, покинуть помещение.

Этот ответ как по башке молотом. Черт. Прошедшие недели я уверенно держался за мысль, что все может решиться без моего участия. Знал, что у Соболевской есть семья и подсознательно надеялся, что это самый лучший для нее вариант.

Ошибся. В очередной раз я просчитался.

— Дай мне ее адрес, — выдаю я и тут же об этом жалею.

Настины глаза расширяются и изумленно хлопают ресницами. Она приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же сжимает губы. Молчит.

А во мне с надеждой пульсирует мысль, чтобы Настя так и не сказала. Чтобы горделиво зажала ответ и послала меня куда подальше. Хрен там.

Через пару минут я уже на парковке перед клубом, а в навигаторе телефона забит адрес Лики. Пока прогреваю машину, бросаю сообщение Поляку, чтобы домой ехал на такси, надеясь, что он прочитает его, когда меня здесь не будет. Но нет.

Не успеваю сесть за руль, как Дэн уже стоит передо мной и, расставив руки в бока, недовольно качает блондинистой головой. А его рубашка расстегнута почти наполовину. Ну чистый жигало.

— Куда собрался?

Лихорадочно подбираю ложь в своей голове, но потом становится уже как-то все равно.

— К Лике. У неё проблемы.

— Печально, — Поляк даже не меняется в лице. На нем чистейшее недопонимание. — А ты здесь при чём?

— При том что беременная она как бы от меня, если ты забыл, — с таким же недоумением смотрю на друга.

Физиономия Дэна медленно вытягивается.

— Вот сейчас не понял. Ты до сих пор не отправил ее на аборт?

— В смысле отправил? — обалдело глазею на Поляка. — Я что? Должен волоком ее туда тащить?

— Да. Взял за руку, привел в клинику и решил все свои проблемы, — сунув руки в карманы брюк, он отрешенно пожимает плечами.

— Дэн, там ребёнок. И он... живой... — От ответа Поляка у меня аж сушит во рту.

— А он тебе сейчас нужен? — удивленно хмыкает Дэн.

— Нет, но.

— Ну тогда не делай мозг ни себе ни людям. Тащи рыжую на аборт. Я вообще тебя не узнаю, Марк. Что происходит? Ты вернулся из своей Канады как пришибленный. Пить бросил, курить бросил. Что за адепт ЗОЖ? С девкой левой связался и ещё ребёнка ей заделал, а теперь как тряпка. Карина перед тобой пресмыкается. Да если бы передо мной такая ноги сама раздвигала, на хрен мне вообще кто нужен был. Ты идиот или как? Зачем тебе это все нужно? — Дэн грызет меня глазами и тонной неодобрения в них.

Чувствую себя нашкодившим мальчишкой, которого отчитывает строгий батя. Но спасибо, мне и своего воспитателя хватает. А еще эта скользкая тема с Канадой...

— Или как, — холодно бросаю Поляку и без дальнейших демагогий сажусь за руль.

Мне нечего сказать. Нечем оправдаться. Сам не знаю, зачем выезжаю с парковки клуба и топлю по трассе. Кажется, у меня раздвоение личности. Одна брыкается и упирается от всего происходящего, а другая - немножечко дебил.

Дорога от Ростова до дома Лики занимает чуть больше часа. Когда въезжаю в слабоосвещенный двор типичной панельной пятиэтажки, то вообще уже плохо понимаю, что я здесь делаю.

Время одиннадцать вечера. Мне ей звонить? Написать и попросить спуститься? Но мое ощущение, что я совершенно не готов к этой беременности, не изменилось. Тогда какого черта я здесь? Дальше то что?

А дальше, пока я медленно веду машину по вдоль дома, замечаю впереди девичью фигурку, переходящую мне дорогу. В свете подъездных фонарей нетрудно разглядеть рыжие локоны, выглядывающие из-под натянутого на макушку капюшона куртки. Меня слегка коробит то, что какого-то черта Лика шарахается так поздно по улице одна.

Понуро опустив голову, она медленно бредет к одному из подъездов. И я торможу у него же и как можно скорее выхожу из машины, пока Соболевская не исчезла за дверью.

— Лика... — хочу крикнуть, но голос предательски садится, превращаясь в нервный хрип.

Она так и застывает с поднятой рукой, тянущейся к домофону. И когда все же оборачивается, у меня сжимаются ребра.

Бледная и зареванная Соболевская рассматривает меня с откровенным страхом в глазах. Как будто перед ней не я, а призрак.

Я смотрю на Лику и понимаю, что сам же связываю себя по рукам и ногам. Не она, рыжая девочка с глазами-океанами, а я, приехав сюда.

Мать вашу. Поляк прав. Ну вот зачем мне все это нужно?

Кусаю сухие губы и пропускаю через пальцы свои волосы на макушке, устремляя взгляд ночное небо. Если сейчас бахнется на мир астероид, то я буду безумно рад. Это же так быстро решит все проблемы.

Но вслух произношу совершенно другое:

— Сядь в машину.

Лика не шевелится. Замерла хрупкой статуей у дверей подъезда. Все ее движения - это частое хлопанье ресниц.

— Садись, — повторяю я, но не заметив никакой реакции натянуто добавляю. — Пожалуйста.

— Зачем? — Лика наконец отмирает.

В ответ я лишь вздыхаю. Если бы я сам знал зачем, то не ощущал бы себя сейчас так по-идиотски, стоя чуть ли не в смокинге у какой-то обшарпанной пятиэтажки.

— Ну. поговорим.

— О чем? — Рыжая словно прикипела к этому подъезду. И смотрит своими опухшими глазами так испытывающе.

— О нас. Мы же...

— Громов, ну какие мы? Мы просто с тобой переспали. А теперь все. У меня с тобой никаких «мы» и быть не может. — Лика кусает меня своим ядовитым взглядом.

И место укуса выбирает правильное. Болезненное. Кажется, только что что-то вгрызлось мне под ребра. Пять баллов, Соболевская! Так уместно вернуть мои же слова.

— Не выделывайся, — делаю шаг вперед, смотрю на нее в упор и говорю без всякого стеснения. — Я знаю, что твоя мама тянет тебя на аборт.

Лика изумленно хватает ртом воздух. Замечаю, как в зареванных глазах опять искрятся слезы. Но никакого допроса, откуда мне это известно не происходит. Ее взгляд просто бегает где-то вокруг меня, пока она все-таки не решается снова пересечься со мной глазами.

— А ты приехал, чтобы влить мне в уши, что это и есть самое правильное решение.

— Я не собираюсь тащить тебя на аборт.

— Зачем тогда приперся? — хмыкает Лика, ведя рыжими бровями.